— Ваше высокопревосходительство, я выскажу своё мнение по этому поводу. Да, Белов совершил бесчестный поступок, дав основания сомневаться в порядочности офицеров вашего полка. Господь уже наказал его, лишив возможности говорить. Мне кажется, нельзя наказывать человека за одно и то же, дважды. Выгонят капитана из армии, и чего мы добьёмся? На паперти Санкт-Петербурга появится грамотный, сильный, злой и хорошо обученный субъект. Ведь средств к существованию у него не имеется. А не дай Бог, сколотит банду. Тогда это будет очень профессиональная банда. Белов сможет занять в ней главенство, и обучить разбойничков. Вот тогда в столице и на дорогах станет очень неуютно. Как по мне, то лучше, отправить капитана дослуживать в какой-нибудь дальний гарнизон. Таким образом, мы убьём двух зайцев одновременно. Полк сохранит своё лицо, очистившись от нерадивого офицера, и не получим у себя под боком матерого разбойника. Официально заявляю, ходатайство подавать не буду. Считаю, мою ссору с Беловым удовлетворённой, посредством дуэли.

— Петр Иванович, где ты нашёл этого подполковника? — улыбался Татищев. Оратор не иначе.

— Ты Николай Алексеевич, не слышал, как этот молодец с самим Суворовым спорил, перед Швейцарским походом, — ответил Багратион, улыбаясь. — Он в свой батальон столько скотины вьючной натаскал, сколько во всей армии тогда не было. Генералиссимус его под суд хотел отдать. А Головко упёрся, и давай рассказывать о пользе животных в походе, и о запасах провизии в полку. И знаешь, Головко убедил покойного генералиссимуса. Без его запасов, полк голодал бы.

— Как я понял, Головко у тебя Петр Иванович на хорошем счету, — сказал генерал-лейтенант. — Тогда я соглашусь с его доводами, хотя очень зол на Белова. За сим, разрешите откланяться, офицеры полка ожидают моего прибытия.

Проводив Татищева, Багратион вернулся в свой кабинет.

— Головко, ну не мог ты приколоть этого капитана, меньше было бы разбирательств? — с улыбкой спросил генерал. — Лейб-гвардия вся всполошилась, думали, ты спровоцировал дуэль, а когда выяснилась истинная причина, то прислали нам корзину шампанского. Ах, да, ты у нас не любишь вино, тебе соки подавай. Как бы там ни было, спасибо тебе, не посрамил честь егерей. А как получилось укоротить язык Белову?

— Сам не знаю, само вышло, — ответил я, разведя руками. — Специально не готовился. Он атаковал, я ответил.

— Ладно, иди, отдыхай.

Этот, немного напряжённый день заканчивался. На город опускались сумерки, начал падать пушистый снег. Хорошо, что ветра нет, снег ровным слоем покрывал крыши домов, деревья, мостовые и переулки. До утра нападает много, подумал.

Дома меня встретил растерянный Силантий.

— Ваше высокоблагородие, в ваших покоях гость, — пряча глаза, сказал денщик.

— Силантий, я просил, никого в мой кабинет, в моё отсутствие не допускать. Разве тяжело это усвоить?

–  Каюсь, оробел я немного, не знал, как себя вести с графиней.

— О! Так у нас в гостях женщина, да ещё и графиня?

— Госпожа так представилась. Она приехала в большой карете, поставленной на полозья. В сумерках я не рассмотрел, кому карета принадлежит. А потом было не до этого. Графиня ворвалась в наш дом подобно ветру. Вас требовала. Меня заставила сервировать стол в вашем кабинете, с собой две большие корзины продуктов принесла. Ну, я и расстарался, ну, и немного, это я, не смог отказать.

— Тогда так. На сегодняшнюю ночь, ты совершенно свободен. Найдёшь где переночевать?

— Конечно, чай не первый день в столице обретаюсь. А может мне тута вас обождать, помощь, какую оказать?

— Иди помощник, сам разберусь.

Силантию дважды повторять не надо. В считанные секунды облачился в шинель, и растворился в снежной пелене.

Дожился ты Степан Иванович, тебя уже на дому, графини посещать изволят! Интересно, кто пожаловал? Знакомств в высшем свете у меня нет. А чего гадать, открывай дверь кабинета, сам увидишь.

Возле моего рабочего стола, в кресле дремала молодая особа, возрастом, примерно, около двадцати пяти лет. Миловидное круглое личико, обрамляли светло-русые волосы, собранные в оригинальную причёску Рассмотреть глаза не мог, закрыты они. Руки опущены вдоль туловища, в одной из них был зажат веер. Длинное и пышное платье, с очень глубоким декольте, смотрелось на даме очень эффектно. На шее присутствовал кулон, в виде крестика, усыпанного камнями. От гостьи исходил приятный запах парфюма. Ничего, в целом, милая такая дама.

— Покорнейше прошу простить, — обратился к гостье, — за вторжение в свой кабинет, и за беспокойство, которое вам доставил. — Не могли бы вы просветить меня, тёмного, кто почтил меня своим вниманием?

Гостья почти подпрыгнула в кресле: — Кто здесь? Что вам надо? — испуганно спросила дама.

— Я у себя дома. А вы кто?

— Ох, извините, задремала, вас дожидаючи, — смущённо сказала гостья. — Графиня — Ванда Лесовская.

— Очень приятно графиня. Мне, насколько я понял, представляться не надо.