Последний день перед новолунием выдался серым, тусклым. Низкие неподвижные облака, казалось, задевали верхушки деревьев. Ни ветерка, ни звука. Попрятались птицы, умолкли в траве стрекотуны, которыми с удовольствием полакомилась бы Мари. Напряжение висело в воздухе — тяжелое, плотное.

Я была в полном отчаянии. Внутри бесчувственной оболочки кипела настоящая истерика, которая заставляла с удвоенным внимание заглядывать под каждый куст.

— Мари, — тихо сказал Арт. — Пора возвращаться. Мы слишком далеко от дома.

— До заката еще много времени, — я не могла поверить, что все кончено. — Даже если не успеем — посадишь меня в сумку. Поищу еще немного.

— Нет. Уже нет никакого смысла искать. В этом месяце новолуние наступает сразу после заката. Даже если ты вдруг сейчас найдешь точку, все равно мы не успеем привезти ее к Лэрге. Милая моя, мне очень жаль.

Он молча обнимал меня, а я умоляла свое тело: «Пожалуйста, стань настоящим! Мне это нужно! Необходимо!» Но оно оставалось таким же мертвым куском неизвестно чего. Как резиновая баба из секс-шопа.

— Давай просто посидим немного. И потом поедем. Мне надо… как-то осознать это. Что все. Что я останусь здесь навсегда. Да нет, всего на несколько лет. И что через три часа мое тело где-то там, далеко, умрет…

Арт сел на траву под деревом, я рядом, прислонившись к его плечу. Закрыла глаза.

— Знаешь, — после долгого молчания сказал Арт. — Я сейчас чувствую себя таким мерзавцем.

— Почему? — удивилась я.

— Мне больно за тебя, почти до слез. И все равно под этим радость. Что ты осталась здесь. Знаю, что не должен радоваться, но ничего не могу с собой поделать. Прости.

— Арт… — простонала я. — Как ты не понимаешь? Никакой тут нет радости. Я не человек, и ничего у нас с тобой не выйдет.

Он поцеловал меня. Раз, другой. Жадно, настойчиво. Обнял крепко, явно не отдавая себе отчета в том, что делает. Рука соскользнула с талии на бедра.

— Поторопись, — сказала я с горечью. — Пока еще есть время. До заката.

— О чем ты? — кажется, мой тон его отрезвил.

— Ведь ты же хочешь. Так вперед.

— Мари… — он отпустил меня и отвернулся, тяжело дыша. — Мне важно, чтобы хотела ты.

— Я хочу. Но не так, как хотела бы… хотеть. Ты же знаешь.

Он покачал головой и встал.

— Поехали. Вот уж чем бы я меньше всего хотел воспользоваться, так это твоим разочарованием и досадой.

По дороге домой я думала, что чуть не повторила уже сделанную однажды глупость. Разница, конечно, была, но не такая уж большая. И хорошо, что Арт не пошел на поводу у своего желания и моего отчаяния. Хотя… с другой стороны, может, это заставило бы его понять, насколько все безнадежно. И тогда он уехал бы в свои поместья. И мне было бы легче справиться с собой без него. Или… нет?

Солнце зашло, когда мы даже еще из леса не выехали. Лэрга сидела на крыльце и держала Мари на руках.

— Вот и закат, — вздохнула она. — А через десять минут — новолуние. Ты здесь, Мария?

Я заворочала глазами, не слишком раздумывая, в какую сторону. Да, нет — не все ли равно?

— Мне так жаль…

Она прижала меня к себе, как ребенка, и гладила по спине, а я жалобно пищала — ну хоть так поплакать.

Пожалуйста, только не говори, что еще есть надежда. Не надо! Я этого не вынесу.

Но Лэрга молчала.

Арт появился, когда уже совсем стемнело. Вошел в гостиную, бросил на кресло мою одежду. И сказал, глядя в сторону:

— Я приеду завтра, Лэрга. Займусь библиотекой. Спокойной ночи.

Пристроившись у теплого бока кота, я пыталась представить свое мертвое тело. Интересно, было оно подключено к аппаратам или так лежало без сознания? Если было, то теперь все отключили, накрыли простыней с головой. Или перегрузили на каталку, а потом накрыли. Отвезли в морг. Прицепили на палец ноги бирку. Может, даже уже вскрыли.

Эти мысли, по сути, ужасные, чудовищные, нисколько меня не волновали. Как будто думала о ком-то совершенно постороннем. Пряталась за ними от того, что мучило гораздо сильнее. Но помогало слабо.

Арт действительно пришел утром, и вид у него был такой, как будто всю ночь не спал. Поздоровался с Лэргой, точно так же со мной — вежливо, без тени эмоций. Ушел в библиотеку и закрыл за собой дверь.

— Пойдем и мы, Мария, — Лэрга посмотрела на меня с сочувствием. — Займемся нашими зельями.