— Хороши! — с набитым ртом заявил дедушка. — Ты бы чаще заходила, Вась.

— Ага, — закивала, глядя на довольную нечисть, — с тобой стряпухой стану, а не домовухой. Кроме еды, ничего делать не даешь.

— Ой, ладно, — отмахнулся леший. — Вот гляжу все на твою книжку… чудная она.

— Чего это? — повертев теткино сокровище в руках, не нашла ничего особенного.

— А вот же на иноземном что-то написано. Можешь прочитать, что там?

Первые страницы книги и впрямь незнакомыми рунами исчерчены — сама знала. Тетушка сказывала, что она ей от прабабки досталась, а та не ведала, откуда в Рускальском селе взялась заморская писанина. Есть да есть, никто шибко не узнавал, что там нацарапано. Как-то приезжал к нам хворый иностранец, углядел в рунах свой язык — даже почитать попросил. Фекла разрешила, но гость перевести толком ничего не смог — больно старые письмена оказались. Сказал только, мол, на сказки похоже. Как бы там ни было, в семье Феклы на пустых страницах записывали заклятья и шепотки вот уже не один десяток поколений.

— Василиса Дивляновна, — леший потрепал меня за рукав рубахи, — перевести, говорю, можешь?

— А? — встрепенулась я. — Перевести? Нет, я не толмач.

— И то правда, — цапнув следующий пирог, закивал старик.

— Ладно, дедушка, пойду. Все желание пропало заниматься.

— Приходи завтра, — скидывая в подол стряпню, пригласил он, — щей наварим.

— Давай-ка я тебе сразу горшок щей принесу, а ты мне позаниматься дашь.

— А давай! — под богатой бородой лешего заиграла улыбка.

Пройдя по двору, услыхала, что в избе у нас снова гость. Никакого покоя. Пряча книгу за спиной, отворила дверь и вошла в светлую, просторную горницу. За столом вместе с мужиком в годах сидела тетушка Фекла. Круглолицый посетитель подвывал, держась за щеку, а знахарка успевала успокаивать добрым словом и крошить в миску какие-то травы.

— Пожаловала, — не отрываясь от дела, буркнула Фекла. — Опять книжку из дома утащила. Вот сколько раз я тебе говорила — нельзя, а ты знай свое гнешь!

— Прости, тетушка, я же не со злым умыслом.

— Потом на орехи тебе выдам, — пообещала она, поправляя сползший на лоб платок, завязанный узлом на маковке. — Пока вон подай гостю нашему водицы студеной.

Набрала из кадки воду, согретую домашней духотой и, дунув на нее прохладой, поставила перед мужиком.

— Спасибо, — еле слышно промямлил болезный, сунув нос в кружку, — но она холодная, а у меня зуб…

— Пей! Разговорился тут, — безо всяких стеснений приказала Фекла.

Гость, сморщившись от боли, залпом осушил кружку и снова схватился за щеку.

— Что же это у вас в столице некому зуб поправить? — тетушка принялась кулаком разминать в миске травы.

— Есть, да только он все одно болеть начинает, что делать...

— Что-что? — натирая руки размятыми травками, улыбнулась знахарка. — А вот что!

Фекла неожиданно навалилась грузным телом на столешницу, так, что доски только крякнуть успели, и потянулась к наливным щекам хворого гостя. Хорошенько надавив пальцами, она силой помогла его рту раскрыться и уцепилась за больной зуб. Мужик вытаращил глаза, замычал коровой и попытался было дать деру из-за стола, но тетка ловко потянула беднягу за челюсть, заставляя усесться обратно. Провернув несколько раз больной зуб кругом, хорошенько дернула и плюхнулась на лавку, сжимая причину хвори в кулаке.

— Больно?

— Нет.

— Ну вот! — Фекла отдала зуб законному хозяину.

— Вот же диво! — заулыбался исцеленный. — Не зря ехал! Кудесница! — без конца водя языком во рту, восхищался он.

— Это так, цветочки, — я присела к ним, — тётушка моя и не такое может.

— Всем расскажу! Всем! — не унимался мужик.

— Вот этого не надо, — сурово заявила знахарка. — У меня и так конца-края работе не видать, еще ваших из Первограда лечить. Своими силами там как-нибудь.

— Вот тебе, добрая женщина, оплата, — гость шлепнул на стол мешочек с деньгами. — Ты, если что еще надобно, говори без стеснения. Помогу чем смогу.

— Чего мне надобно? — махнула рукой тетушка. — Старая я уже, девку вон, успеть бы на ноги поставить, — она ласково поглядела на меня. — Тоже талантливая ведьма, хоть и не каждый углядит ее дар. Кое-что умеет, только грамоты не получила еще, все боится к вам в столицу нос показать. Думает — не готова.

— Так это мы в два счета! — мужик радостно хлопнул ладонью по столу. — Через седмицу мой давний друг грамоты подписывать будет, коли успеет твоя девка к следующей шестице в Первоград явиться — справим грамотку.

У меня аж в глазах потемнело. Как про грамоту на колдовство подумаю, так дурно делается. Царь всея Рускалы — Горох — мужик не особо умный, но любящий всему учет вести, придумал, что каждому колдуну, любой ведьме прежде, чем чары творить на земле нашей, надо документ получить. Теперича выдают грамоту специальную, но прежде колдунам столичным надобно на вопросы ответить и талант свой явить. Вот этого я и боюсь больше остального. Не заладится что и все — прощай ворожба, второго шанса не дают.