Шрифт:
– Собаку?
– Угу… собаку! Ты приходишь, а она тебя ждет!
– Закрытая весь день одна в квартире? – скептически осведомился муж. – Кать, это действительно будет собачья жизнь! И потом, ты представляешь, как мы утром встаем, ничего не успеваем, бегаем, собираемся, все время что-то ищем, а тут еще и с собакой гулять? А ее ведь и днем выводить надо! Обязательно! И учить, дрессировать, иначе она вырастет тупая. Но даже если она не вырастет тупая, она все равно может грызть твои туфли, и выть от одиночества, и облаивать всех, кто будет ходить мимо двери, и линять, и…
– У тебя что, была собака? – удивилась Катя. – И она выла, линяла и жрала туфли Лидии Эммануиловны?
– Нет, у меня не было, но у Томки была. Она выла, и жрала, и залезала в постель, когда никого не было дома, и однажды от скуки разодрала диван, хотя у нее было навалом игрушек. Но Томка все равно любила это чудовище, хотя ее нужно было с кем-то оставлять на время отпуска и гулять с ней в любую погоду, даже когда у тебя самой температура сорок или острый аппендицит! И она ужасно горевала, когда собака умерла, и даже не могла ходить в магазине мимо отдела, где продаются собачьи миски и ошейники, потому что начинала плакать.
– О господи! – с чувством воскликнула Катя и прижалась к Тиму.
– Да. Поэтому, если ты очень хочешь какое-то домашнее животное, давай лучше…
Кате на мгновение показалось, что он скажет «Давай лучше заведем ребенка», но муж закончил:
– …кота. Он спит почти весь день, и с ним не нужно гулять. Хотя, если ты очень хочешь, можешь водить кота на шлейке. Или купить ему ошейник с бубенчиками, и он будет сам себя веселить…
– …и драть наш диван…
– …который могла бы съесть собака…
– …и он будет спать в нашей постели, а нам тут и так тесно!
– Ага! И одеяла не хватает!
– Слушай, ты серьезно так думаешь? Ну, не про одеяло, а про кота?
– Мне кажется, тебе действительно лучше бы подошел кот. Ты так любишь этого страшного… лысого… который Афиноген! Просто хочется отвернуться, когда вы с ним целуетесь, потому что ты даже со мной не целуешься так… интимно!
– И вовсе он не страшный! – с некоторой обидой сказала Катя, напрочь проигнорировав выпад про интимное. – Он просто чудный! Волшебный. Он инопланетянин! Но он единственный в своем роде и неповторимый, поэтому лучше я иногда буду ездить к нему, чем заводить тут неизвестно кого. Потому что ты не любишь лысых и выберешь какого-нибудь волосатого. Который точно будет линять где попало. И выклянчивать у меня сосиски, когда будет сытый, а я – голодная! Нет, я, пожалуй, не хочу никаких домашних животных. Даже улитку в аквариуме, как у Машки Камышевой. Или попугайчиков. Они такие шумные! У нас были. Спасу от них не было, только и делали, что лузгали просо и орали! Мама их купила, чтобы у меня было счастливое детство!
– И у тебя было счастливое детство? – спросил Тим, улыбаясь своими удивительно теплыми и светящимися глазами совсем рядом.
– Да. У меня было счастливое детство… особенно счастливое после того, как мы сплавили этот разноцветный курятник в школу, в живой уголок!
– Я вижу, мадам Тодрия, вы совершенно не склонны к ведению домашнего хозяйства! – прошептал Тим ей в ухо, и ей стало щекотно и весело.
– Не склонна! – подтвердила она. – Только знаешь, как говорит Приходченко: «Бачилы очи, що купувалы!»
– Это точно! – подтвердил Тим, и Катя внезапно обнаружила, что пижамы на ней почему-то уже нет.
Утром она пожалела, что на ней не оказалось пижамы, – было холодно, а телефон, засунутый ею в такое место, где даже Тим не смог его найти и выключить, звонил и звонил. Она схватила первое попавшееся под руку – футболку Тима и, на ходу натягивая ее и чертыхаясь, стала искать источник звука. В этот-то момент он и замолчал!
– Чтоб тебя черти забрали! – пожелала Катя трубке, но черти, видимо, тоже отдыхали после трудовой недели, потому что, когда она повернулась спиной к месту, откуда исходил звук, он грянул снова.
– Да! – бросила она в трубку, которую нашла наконец на стуле, где были свалены ее сумка, штаны, свитер, еще один свитер – тонкий, парадный, в котором она вчера танцевала, а также трусы, лифчик и колготки. А еще все позавчерашние наряды, в которых она пришла с работы, и позапозавчерашние тоже. Нет на это все Лидии Эммануиловны – чтобы она сюда заглянула и скептически хмыкнула! А потом еще и взяла все это брезгливо через бумажку, словно паука, и с торжествующим криком «И-и-и!» спустила бы с балкона!
– Да! – повторила она в трубку. – Говорите!
– П-простите… – Голос был юным и смущенным. – Катя?
– Она самая! – Катя поежилась и накинула на футболку свитер – вчерашний или позавчерашний… а может, и самый нижний – позапозавчерашний, потому что куча ее одежды была вся перевернута в поисках мобильника и она теперь не смогла бы сказать, какой именно. Кроме того, она совершенно не могла идентифицировать голос, и, похоже, на том конце также испытывали замешательство.
– Мы вчера с вами танцевали…