А еще Боря без лишних просьб рассказал, что в конце мая на пороге их квартиры, расположенной в этом же квартале, появился незнакомец, представившийся другом семьи. Незнакомец передал видеозапись для Соболевой Ирины Андреевны. А еще оставил номер телефона на случай, если мама Бориса захочет связаться с незваным гостем.

На записи было обращение, составленное Данилом. Он говорил, что перед отлетом заграницу случайно узнал правду о своем рождении.

– Мама тогда весь день плакала, - улыбнулся Борис, а Емеля в который раз убедилась, как сильно братья похожи, пусть и братьями они были только по матери. – Данил на записи сказал, что очень хотел бы познакомиться с нами. И если мы согласны, то он будет ждать нас у себя. Решение оставалось за мамой.

– Махинатор чертов! – фыркнула Емельяна, но в разрез со своим недовольством чувствовала непонятное тепло от того, что злобная мегера Амалия Павловна не является биологической матерью Дана.

– Еще какой, - кивнул Борис. – Так вот, мама все нам рассказала о том, что еще до встречи с папкой познакомилась с отцом Дани. Мама не питала иллюзий на тему развода Арканова с его мегерой и замужества. Да и претензий не имела к нему. Но Данил родился слабым, недоношенным. Нужна была дорогостоящая операция и уход. А у нее тогда не было никого, кто бы согласился помочь. Сама перебивалась с хлеба на воду. Тогда и появилась Амалия Павловна. Натравила органы опеки на маму. По судам таскала. Словом, как бы сильно мама не сопротивлялась, ее лишили ребенка. А спустя время все доказательства того, что Дан не сын Амалии Павловны были уничтожены. Потом, когда мама вышла замуж за отца, то решила вернуть Даню. Но …

– Амалия Павловна, разумеется, отказала и спустила всех собак, - догадалась Емельяна.

– Верно, - кивнул Борис. –Тогда она для всего общества уже была счастливой матерью двух сыновей.

– И могла командовать мужем, - подсказала Емеля.

– Верно, - кивнул Борис. – А потом, когда Даня стал управлять компанией, мегере было выгодно считаться его матерью.

– Стерва она, - пробормотала Емельяна.

– Знаешь, вот разговариваю с тобой, - Борис шутливо толкнул девушку плечом. – И понимаю, почему наш Даня в тебя втрескался.

– Умный какой попался, - фыркнула Емельяна, но ей было приятно, да и, в общем-то, любопытно.

– Ты очень клевая, - широко улыбался Борька. – Ну, помимо того, что еще и красивая. Словом, классная. Давай, замутим чего? Ну, ты ведь все равно разводишься! А я вон какой перспективный! Будущая надежда медицины! А еще, папа у меня главврач. И хирург от Бога. К тому же, у меня есть сбережения на черный день. Да и сам я красавец, и харизма у меня имеется.

Емельяна тихо посмеивалась на протяжении всей пламенной речи Бориса.

– Я тебе сейчас твою харизму засуну в самое неудобное место!
– пригрозил знакомый голос, и Емельяна, все еще посмеиваясь, подняла голову, взглянула на Арканова. – Слышь, рыцарь в сияющих доспехах, не охамел ли? Уводишь у меня жену из-под носа. И ладно бы жара на улице стояла. Так снег идет и минусовая температура.

Данил держал в руках дымящиеся стаканчики, прикрытые пластиковыми крышками. Емельяна не стала строить из себя недотрогу, а с благодарностью приняла горячий стакан в руки. Приятное тепло окутало ладони. И настроение поднялось еще выше. Борис тем временем сдвинулся ближе к краю, обнаглел окончательно и, обняв Емельяну, подвинул и ее. Данил сел по другую сторону. Теперь два брата согревали ее с двух сторон. К тому же, прежде, чем позволить девушке сесть на холодную лавку, Борька притащил позаимствованную у медсестер небольшую подушечку. Словом, Емельяне было уютно и немного тепло.

– Да она почти развелась с тобой! – загоготал Борис.

– Гаденыш мелкий, - пробормотал Данил. Но Емельяна видела, как Дану приятно припираться с братом. Не трудно было догадаться, что с Анатолием у Данила никогда не было таких теплых братских отношений.

– Ты мне вообще пиццу обещал, кстати! – напомнил Борис. – У меня, между прочим, такое свидание сорвалось, пока валялся здесь, корча из себя смертельно больного тебя!

– Боренька! Я что-то не поняла! – рассмеялась Емельяна, поворачиваясь к парню. – Ты что же, передумал? А я ведь уже почти развелась! Почти переехала к тебе со всеми пожитками! Почти привыкла к мысли, что буду видеть твою моську каждое утро! А ты…

– Ну, все! – прорычал Данил, и кажется, шутки с разводом ему начинали надоедать.

Обхватив Емельяну за плечи, пересадил ее на свои колени. Емелька, возможно, и успела бы возмутиться. Но руки Дана были властными, объятия крепкими, а поцелуй – точным.

– Ну, раз уж развода не будет, я, пожалуй, пойду, - заржал Борис. – Вы только сильно-то не увлекайтесь этими делами на морозе. Отморозите себе все детородные органы. Где мне потом племянников искать? Так что, раз уж ты, Даня, жмот, и не даешь бабки на пиццу, пошел я потрошить свою копилку.

Болтая, Борис и не заметил, как напряглись Емельяна и Данил. Тема ребенка и вообще рождения детей в целом негласно была под запретом. Слишком много было не высказано. Слишком явно все еще ощущались шрамы. И слишком много слез было пролито по потерянному малышу в прошлом.

– На, только вали уже, - пробормотал Данил и вынул из кармана бумажник.

Борис не стал отказываться. Но, внимательнее взглянув в глаза брата, а потом и Емели, едва заметно приподнял бровь. Как бы спрашивая у Арканова, все ли в порядке и что он умудрился испортить. Данил мотнул головой, без слов прося Борьку умчаться с глаз. А сам поднялся на ноги. Емельяна излишне долго стряхивала снег с пуховика, поправляла перчатки, шапку, шарф. Старательно отводила взгляд до тех пор, пока Данил не обнял ее за плечи.