Вот тут мы с Кощеевой фавориткой в едином порыве в недоумении уставились на хлопца.

— Роксана, ты посообразительней объекта для воздыханий найти не могла? — рассердилась я. — Сама виновата в том, что он тебя до смерти засек. Нужно было его сначала проверить на наличие мозговой деятельности, а потом уже и обкатывать!

Бледная ведьма обиженно зашипела, но, соглашаясь со мной, покивала головой. Кунегунда и Войцеха, стоявшие рядом с ней, сочувственно погладили подружку по голове и плечам в знак поддержки. Мол, с кем не бывает обмануться в ожиданиях от мужчины. Я развернулась к парубку:

— Ну что, душегуб, прощайся с жизнью, сейчас тебя наказывать будем за разбитые девичьи мечты и фантазии. И вы, девушки, не затягивайте представление, а то больно страшно. Начальника зовите, заканчивать ваш цирк будем! — меня трясло неимоверно, голова немного кружилась, но я держалась, уговаривая себя остаться в сознании, так как окружавшие существа не внушали доверия.

— Вия зовите! — как-то несильно уверенно озвучила свой приказ бледная фаворитка.

— Роксана, ну кто же так командует?! — пожурила я растерявшуюся ведьму, и, набрав в легкие воздуха, проорала: — Вия зовите!

Упырихи замерли в недоумении, видимо, нечасто им приходилось работать со столь деятельными объектами для запугивания. Но мой уверенно-злой вид смотивировал их на ускорение действий, и часть из них помчалась куда-то во тьму плохо освещенной церкви.

— А тебе, девица, разве не страшно? — обратилась ко мне, трясущаяся от злости и бессилия, вызванные моим произволом, фаворитка.

— Страшно! Да, деваться все равно некуда! Сидеть и ждать, пока вы устанете над нами глумиться, никаких сил нет. Переговоры с тобой ни к чему не приводят, поэтому зовите мужика, может, он посговорчивей будет, — пояснила я свою пугливую позицию.

Ведьма в ярости зашипела, но ответить ничего не успела, из темноты послышались глухие звуки тяжелых шагов. Сердце зашлось в лихорадочном ритме, и я толкнула своим вострым локтем замершего соседа:

— Слышь, служитель культа, чего притих? Работай, иначе нам с тобой хана!

И тот тут же что-то стал причитать себе под нос. Не сказать, что это сильно помогло в поднятии нашего боевого духа или обнаружении самообладания, но обстановка в темной старой церкви с покойницей и упырями под бубнеж плохо различимых молитв обрела гармонию.

— Дорогая Роксана, этот негодяй тебя смертельно обидел! — продолжила я борьбу за выживаемость.

— Обидел! Смертельно! — прохрипела бледная красавица, в ее поддержку окружавшие нас упырихи дружно затявкали.

— Как ты желаешь его наказать? — бодро начала я суд над горемычным.

— УБИТЬ! — радостно оскалясь, проскрежетала неотпетая.

Парубок съежился и смотрел на меня умоляющими глазками, мол, не губи.

— И только? — театрально удивилась я. — И ты считаешь, что этого достаточно? За все те обиды, что он тебе нанес?

В ответ на молчаливые мольбы парня, я смогла лишь пожать плечами. Мол, все, что могу!

Услышав мои неординарные вопросы, весь женский состав наших оппонентов глубоко задумался, внимательно рассматривая парня, как объект для расправы. Ну, а я вдохновенно продолжала открывать девчатам новые горизонты для пыток.

— Убьешь хлопца, успокоится его душа, и позабудет он тебя на веки вечные, — проговорила я сокрушенным голосом. — Согласна ли ты, Роксана, на такой финал своей мести?

Нижняя губа зачинщицы сегодняшнего шабаша обиженно выпятилась:

— Нет, хочу, чтобы он долго-долго мучился и каждую минуточку меня вспоминал!

Я обвила испытывающим взглядом каждую деву из группы поддержки фаворитки и остановила свой взор на ведьме:

— Какие будут предложения, девочки? — ускоряла я мыслительный процесс мстительниц, нервно вслушиваясь в приближающиеся тяжелые шаги.

— Может, ногу отгрызть? — предложила Кунегунда.

— Может, шкуру снять? — внесла свою лепту Войцеха, но поймав сомневающийся взгляд подруги, скорректировалась: — Ну, хотя бы со спины.

Хлопчика начало заметно трясти, практически подкидывая над полом.

— Травмы, конечно, серьезные и болеть будут долго, но заживут, отболят и перестанут беспокоить! И вновь позабудет он об обидах, тебе нанесенных! — зловеще цедила я каждое слово.

Парубок активно тряс головой, звонко, с перепугу, икая и уверяя в том, что никогда не забудет о своем бессовестном поступке, но на него уже никто не обращал внимания. Окружавшая нас публика вновь расстроенно заклацала зубами.

— А как же мне его наказать? Да так, чтобы всю жизнь продыху не знал? — расстроено вопрошала Роксана.