— Я открою! — крикнула она на ходу уже из коридора, ощущая, как пальцы зарылись в густую мягкую шерстку, вцепившегося в ее домашнюю футболку котенка, а сердце колотится точно ненормальное, гоняя по венам кровь. Она убегала от него и прекрасно это осознавала.

— Что за?… — Паша резко обернулся, придя в себя, как послышался звук открываемой двери и радостный голос Ярослава. Которого вот сейчас Кенар меньше всего ждал.

— Дети мои, деда Яра пришел, всем подарки вам принес! Вы что до сих пор не поставили елку? Не порядок. Хоть носки повесили? Нет? А куда я буду кидать жевательные конфеты в виде сисечек кидать? Я, между прочим, ради них полгорода объездил! Кстати, я фейерверк купил, устроим грандиозное шоу, не смотри так Кира, не в квартире. Ой, а кто это у нас тут такой миленький, такой махонький, такой пушистый, Кира дашь грудь подержать? А че коту можно, а мне нет.

Паша закатил глаза и двинулся в коридор, слыша радостный голос Тасманова, желая открутить ему голову. И не только потому, что тот притащился раньше положенного, а вообще.

Раздача подарков — дело богоудное и веселое. Во-первых, все любят подарки, во-вторых, дарить кому-то что-то и получать в ответ счастливую улыбку тоже приятно, зная, что твой подарок не отправится в топку за ненадобностью.

Тасманов естественно пренебрег традиций подождать хотя бы до полуночи и вручил свои дары практически с порога. Порадовав Киру, которая продолжала удерживать котенка, щедрым жестом, вручая сертификат в Сефору и заявляя, что теперь она может закупаться своим хламом, дабы скрывать и дальше от них с Пашей свой возраст. За это он получил подзатыльник от Паши и поцелуй в щеку от радостной Киры, которая на такое заявление даже не обиделась, это же Тасманов, чего на него обижаться. Тем более, что его подарок был несколько скромнее, всего-то маячок для его собаки встроенный в новенький ошейник и управляемый приложением на телефоне. Правда, ему Ярослав обрадовался, как ничему другому, поскольку, как оказалось, Пуся просто обожала куда-нибудь сбегать.

Не обошлось и без юмора. Не был бы Ярослав настоящей гиеной в душе, не подари он Павлу надувную бабу с открыткой, где красовалась рисованная снегурочка в стиле пин-ап, а при открытие звучала пошловатая новогодняя песенка. Красивым, почти каллиграфическим подчерком рукой Ярика, надпись внизу гласила: «Дарую тебе надувную Зину, пока твоя зазноба не разморозит свое сердце и не падет ниц пред твоим величием, Кенар. С любовью, твой друг Ярочка». Сказать, что Паша не сильно удивился идиотскому юмору друга, ничего не сказать, потому в ответ вручил ему целую корзину презервативов, перевязанную кокетливым розовым бантом, возжелав ему великих подвигов, прямо как Гераклу.

Оглядев частично сервированный в гостиной стол, Ярослав, предложил закупиться еще спиртным для, так сказать, полной стерилизации организма и наилучшего восприятия речи драгоценного президента, коего они будут иметь счастье лицезреть в полночь. Не то, чтобы кто-то был против, Ярик никого особо и не спрашивал. Потому и решено было пойти за выпивкой вдвоем с Павлом, хоть последний сильно возражал.

— Но я хочу дома побыть, Кире помочь! — возмущался Кенар, пытаясь отбиться от ловких рук друга. Который с деланным усердием наматывал ему на шею клетчатый шарф под насмешливый взор Сникерса, который, уже вполне освоившись в квартире, гордо восседал посреди коридора, наблюдая за двумя парнями. Не то, чтобы ему было особое дело до каких-то жалких людишек, но вот этот большой и сильный человекоподобный спас ему жизнь и поселил в комфортных хоромах, а значит, надо было присмотреть, чтобы не дай Боже этот блондин ему не навредил.

А навредить Ярик мог, по крайне мере у Паши сложилось стойкое ощущение, что его хотят задушить, уж больно усердно Тасманов наматывал шарф, пытаясь еще и повязать его на шее.

— Прекрати немедля! — Кенар сбросил руки друга, раздраженно разматывая все обратно, слыша хихиканье Киры неподалеку, и невольно завис, когда Ярик не выдержав, вновь схватил его уже за капюшон, потащив за порог.

— Паша, шапку! — ахнула девушка в последний момент, подбегая к порогу и схватив шапку с тумбы, бросила ее Кенару, который ловко поймал ее, правда, тут же едва не вписавшись в стену между лифтом и лестницей.

— Яра, твою дивизию, — зашипел Канарейкин, пытаясь отцепить от себя друга, который волочил его задом наперед, — дай я шапку одену и пальто поправлю!

— Щас ты поправишь пальто, потом туфли, потом ресницы накрасишь, а потом полетишь на крыльях любви от своей ненаглядной, как последний дятел. Знаю я тебя, — ворчал Тасманов, продолжая упорно тянуть друга вниз, видимо, нисколько не боясь рухнуть.

— Кто тут дятел, Вуди? — огрызнулся Паша, стараясь на ходу поправить одежду, вновь едва не запнувшись на лестнице между четвертым и третьим этажом, — да, дай я сам пойду!

И вот надо же было, такому случится, что впервые в жизни Ярослав Тасманов решил послушать друга. И крайне не вовремя. Дело в том, что опорная нога Павла, а именно правая, в этот самый момент, когда блондин соизволил отпустить капюшон Кенара, соскользнула со ступеньки, а на нижнюю встать он не успел. В итоге навалившись на остановившегося боком Ярослава, Кенар с воплем полетел вниз, понимая, что сейчас они либо набьют шишек, либо разобьются. Удар смягчил пуховик Ярика, правда, рухнули они, сплетясь в невольных объятиях, удачно пролетев целый лестничный пролет. Как и положено любителю прекрасного, Ярослав даже практически повторил позу Айседоры Дункан в знаменитом танце «Апаш», раскинув руки, в одной из них удерживая шарф Павла, а сам Кенар, уткнувшись носом где-то в район паха своего друга, со стоном приподнялся.

— Ты посмотри что делается-то, Глафира! Нынче эти голубые из своего ЛПДР уже и приличным людям прохода не дают, прямо в подъездах!

— И не говори, Софья, совсем мужчины нынче мужество потеряли!

Паша застонал во второй раз, приподнимаясь и медленно поворачиваясь в сторону источников голосов. Прямо над ними возвышались две особы, при взгляде на которых гипотетическому чокнутому наблюдателю наверняка захотелось бы перекреститься и вглядеться повнимательнее. Особы носили одинаковые норковые шубы коричневой расцветки, на головах красовались две шапки из белого меха, как любили хвастаться дамы — Мексиканский тушкан. Ну, или соболь. Особам вместе сравнялось сто шестьдесят шесть лет. Двойняшки Софья и Глафира Тукмачевы, дух и гордость дома по проспекту Невского 5 корпус 4, его суть, история — и божье наказание.