Настоящая ценность ждала его у алтаря – его свобода. Королевские глашатаи уже нагнали в храм зевак, Хильде вместе бабушкой и старшим братом сидела в первом ряду скамей. Рагнер взял супругу за правую руку выше локтя, поднялся с ней на алтарный взлет и там они сцепили руки «в замок».

Церемония развода занимала вдвое меньше времени, чем церемонии венчания – всего шесть минут. Одетая в помпезное золотое платье Хильде стояла с непроницаемым лицом и не смотрела на своего «черного» супруга – он не глядел на нее. Зато из королевской ложи за ними наблюдали увенчанные золотыми коронами Божьи избранники: бабушка Рагнера в белом трауре и его дядя в багряной мантии. Будто собрались Красный и Черный король, Желтая и Белая королева из алхимического трактата «Имена», а с кафедры надзирал за ними похожий на сову, Синий епископ.

Наконец священник сообщил, что паре надо разомкнуть руки – они так и сделали. В завершении всего епископ Ноттер Дофир-о-Лоттой громко известил с кафедры о целомудрии бывшей герцогини Раннор и причине развода – не вступившем в силу супружестве. Он прилюдно разрезал пергаменты с прежними договоренностями и объявил, что союз расторгнут, что графиня Хильде Хаэрда – отныне никто для Рагнера Раннора, а герцог Рагнер Раннор – отныне никто для Хильде Хаэрда.

– Ты достойна лучшего супруга, чем я, – шепнул Рагнер Хильде, пока они сходили с алтарного взлета.

Она ничего не ответила – лишь ее презрительно изогнутая верхняя губа презрительнее изогнулась.

– Хильде, молю, погоди, – позвал ее Рагнер, когда они спустились вниз. – Молююю… – прошептал он ей в спину.

Хильде остановилась и, подумав мгновение, развернулась.

– Молю, – горячо зашептал он, – помоги мне найти мону Фрабвик.

– У тебя и с ней были плотские сношения?! – тихо изумилась Хильде.

– Ааа да…. да нет, да что ты… ух… – потерялся Рагнер. – Нет! Я Мирану ищу. Это у брата Мираны были… хм, плотские… и еще любовные сношения с моной Фрабвик… Ну же, Хильде, Мирана мне как родная дочь. Хоть что-то знаешь? Кто ее духовник? Или привычки моны Фрабвик?

– Она любит пирожные из какой-то лавки в Ордрхоне. А еще гулять у озера Ульол. А еще шить маленьких цыплят.

– Благодарю тебя, Хильде, особенно за цыплят, – улыбнулся Рагнер. – И за этот день так благодарю! Наверно, уж скоро замуж пойдешь да по любви…

– Именно, – изогнула она верхнюю губу. – В первой триаде Веры будет моя помолвка с Эгонном Гельдором.

– Эгонн? – не поверил своим ушам Рагнер. – Вот сссскагон! А он где, не знаешь?

На них уже посматривали Хамтвиры, и шушукались зеваки в храме, любопытствуя, о чем это могут секретничать бывшие супруги. Брант Хамтвир поднялся со скамьи и пошел за сестрой – та, ничего не ответив Рагнеру, направилась к брату.

– Хильде, – громче сказал Рагнер ее золотой спине. – Ты теперь можешь их не слушаться: ни брата, ни деда…

Она ничего не ответила. Рагнер не стал более медлить – быстрым шагом устремился на улицу, прочь из храма. Перепрыгивая ступеньки долгого крыльца, он бодро спустился на площадь Ангелов и свернул влево. Еще надо было дождаться дядю и бабулю, выслушать их напутствия и пожелания об обдуманном супружестве с достойной дамой – он знал заранее их слова. Но всего этого ждал уже будто не он – он и сейчас словно вышел из тела да смотрел на себя со стороны – герцог Раннор стоял среди своих охранителей, между почетной устриной и круглым эшафотом и… глуповато улыбался, оттого что горожане задерживались около него и говорили ему разные приятные слова: что, благодаря ему, торговля ожила, что к Возрождению они купят гуся, а не курицу, что они его, Рагнера Раннора, очень любят, желают ему великого счастья да здорового потомства. Рагнер не понимал, что такое творится, горожане же собирались полукругом – хотели смотреть на него, а не на то, как король и легендарная королева Орзении покинут храм. Скоро людей стало так много, что Рагнеру пришлось обратиться к ним с речью, поблагодарить и попросить их разойтись. Всё, что он ни говорил, встречали овациями, добродушными улыбками и прославлением его имени.

***

Маргариту утро тридцать второго дня Любви тоже одарило неожиданностью – к ней, в Третий тупик Столярного проезда, наконец соизволила прийти падчерица, вернее, юная баронесса Енриити Нолаонт приехала в сопровождении Дианы Монаро и какого-то молоденького щеголя, испуганно озиравшегося в Малом Лабиринте. Он не захотел войти в дом и даже шагнуть во двор – остался ждать вместе с двумя услужниками на улице. Енриити, разодетая как принцесса, тоже брезгливо кривила губки, переступая порог «Белой башенки». Диана Монаро, до сих пор носившая черный траур, следовала за своей воспитанницей мрачной тенью.

Только Енриити зашла в гостиную и увидела круглое, выпирающее чрево Маргариты, как разъярилась.

– Так и знала! – закричала она. – Ты меня сюда за собой потащила, чтобы лишить наследства отца! Меня – наследства! Моего! Моего отца!

– И что? Затихни! – закричала в ответ Маргарита. – У моего дитя такие же наследные права, как у тебя!

– Наблудила дитя, а как любовник бросил, так твой ублюдок сразу от моего отца?! Шлюха! Посудомойка и прачка! Прачка! Прачка и еще раз прачка!

Диана Монаро стояла в дверях между гостиной и передней – наблюдала, не вмешиваясь, но победоносно улыбаясь под траурной вуалью.

– Лучше успокойтесь вы обе, баронессы Нолаонт! – повысил голос Магнус. – Дева Енриити, вам иначе придется уйти. Поговорите спокойно как люди, а не как две визгливые хрюшки, не поделившие корыто!

Обе баронессы Нолаонт обиделись, но замолчали. Диана Монаро посмотрела через вуаль на Магнуса, как на ничтожество.

– Прошу, присядьте, мона Монаро, – указал Магнус на скамью. – А баронесс Нолаонт я провожу в свой кабинет – кричите там вволю.