Чужеземка. В его устах это прозвучало, как грязное ругательство. Я вновь почувствовала на себе все то одиночество и отчаяние, охватывающее меня каждый раз, когда я думала о своем мире.

— Да, это правда, — я гордо вскинула голову и постаралась, чтобы мой голос не дрожал, — я действительно здесь чужая, потому что не могу понять ваши кровожадные законы!

— Не римлянам говорить мне о кровожадных законах! — вскинулся он.

— Я не римлянка. Это дает мне право?

— Нет! — выкрикнул он. Мы стояли, яростно смотря друг на друга. Ощущение было, будто воздух между нами накаляется от напряжения. Правое запястье бешено запульсировало. Десмонд машинально потер свое. На секунду его глаза расширились от удивления, когда он увидел на тонкой линии шрама россыпь серебристых искр, но тут же маска безразличия упала на его лицо, скрывая все эмоции. Он тяжело вздохнул, на секунду закрыл глаза, затем холодно посмотрел на меня:

— Кажется, мы оба погорячились. Я надеюсь, что вы все-таки, в дальнейшем, находясь в моем замке, будете соблюдать правила, установленные мной. Поверьте, сегодняшний день не доставил мне никакого удовольствия, я лишь исполнил свой долг.

Я кивнула, принимая это предложение перемирия:

— В сущности, мне нет никого дела ни до ваших законов, ни до вашего удовольствия, — я осеклась, слишком уж двусмысленно прозвучали слова, — В любом случае вы — хозяин, и я должна соблюдать установленные вами правила.

Он наклонил голову, признавая правоту моих слов, и слегка поморщился.

— Ну что ж, если мы все решили, я пойду к себе, — я не удержалась и отпустила шпильку, — Надеюсь, я могу ходить по замку без охраны?

— Пока — да, — он смотрел на меня очень серьезно. Я вдруг заметила, какие у него красивые губы. Нижняя губа чуть полнее, чем верхняя, классически очерченная, будто слепленная с греческих статуй. Его пепельные кудри упрямо падали на лоб. В полутьме его глаза казались просто черными, огонь камина отражался в них, придавая герцогу сходство с дьяволом. Он перехватил мой взгляд, и, опомнившись, я тряхнула головой, прогоняя наваждение. Он выжидающе смотрел на меня, мои ноги внезапно начали подкашиваться, я неуклюже присела в реверансе и направилась к двери. Дверные петли скрипнули, я уже была за порогом, когда меня догнал звук его голоса.

— Да, Айрин, — тихо сказал он, скорее сам себе, — Мне очень конечно жаль, что мое удовольствие это не ваше дело.

Я повернулась к нему. Десмонд стоял спиной к дверям и пристально смотрел на огонь, красными искрами рассыпавшимся в камине. Свет оранжево-красного пламени окружал его темную фигуру. Я сделала было шаг к нему, затем одернула себя и тихо вышла, оставив его наедине со своим одиночеством. Задумчиво, я брела по коридору, когда в противоположном его конце показался Алан, я сделала вид, что не увидела его приветливый взмах руки, и быстро свернула к лестнице.

Решив, что на сегодня общения с герцогской семьей мне хватит, я направилась на кухню, справедливо пологая, что там меня искать не будут.

Там было очень жарко. Огонь в печи полыхал, пар вырывался из огромного котла, периодически что-то громко булькало. Девочка лет двенадцати с растрепанной косой, пряди из которой прилипли к ее потным щекам, стояла и старательно помешивала варево огромной деревянной ложкой. Еще две служанки месили тесто так яростно, будто давали тумаков мужьям, вернувшимся с недельной гулянки. Берта кивнула мне и, улучшив момент, присела рядом:

— Как там герцог? Сегодня, говорят, у него особо сильно голова болела.

— С чего это она у него болела? — пробурчала я, наливая себе молоко из кувшина.

— Ну так, ясно же — судный день! Он же в этот день высшие силы вопрошает о справедливом решении…

— О да, это я заметила! — я бы предпочла за едой не вспоминать сегодняшнее утро. Берта перешла на шепот:

— А потом еще он сегодня колдовал. Аккурат, после судов всех.

— Что колдовал-то?

— Кто ж его знает? Мне вон мальчонка рассказывал, оруженосец из младших. Они за лошадьми смотрели. Герцог, говорит, пришел с милордами, посмотрел на лошадей, про гнедого жеребца спрашивать начал, кто на нем уехал, да зачем, а глаза огнем горят. Малец-то смекнул, что не к добру да попятился за старших. Те мнутся, как девушки на выданье, а герцог лишь глазами сверкал от злости. Милорд Гарет начал его уговаривать в замок ехать, только герцог отказался, все к побережью поехали, герцог впереди, как собака на гоне. На полпути он вдруг замер, глаза прищурил, потом чуть из седла не выпал, это наш герцог то! Мальчонка еще заметил, как у него запястье серебром полыхнуло. А потом герцог выпрямился, выдохнул, и говорит, дескать, знаю куда ехать…

Я замерла, не донеся кружку до рта. Неужели Десмонд появился в бухте не случайно… но как он узнал? Неужели зов крови? Ведь мое запястье тоже полыхало серебром. Единственный, кто мог мне прояснить все, была одна старая колдунья.

— Берта, а где сейчас Вивиан?

— Кто ж ее знает, ведьму эту? — беззлобно откликнулась кухарка, будто прочитав мои мысли. — Может в каморке зелье варит, а может у герцога…

— Спасибо.

Вивиан действительно была в своей кладовой. Правда, назвать эту огромную комнату кладовой не поворачивался язык, несмотря на обилие сухих трав, развешанных по потолку и на стенах. Просторные окна, щедро пропускали дневной свет. По периметру комнаты стояли несколько столов, на которых громоздились ступки и плошки для растирания трав.

— А, это ты? — Виван стояла у окна, размельчая что-то в одной из ступок, в воздухе витал запах полыни, — Заходи! Я как раз делаю запас настойки из полыни: единственное, что снимает головную боль у нашего герцога.

Я прошла, юбками задевая сухие букеты, и села прямо на подоконник так, чтоб видеть ее лицо:

— Вивиан, заклятье крови. Ты уверенна, что рассказала мне все?

— А что ты хочешь знать? — она пристально посмотрела на меня своими темными глазами-вишнями.

— Можно ли с помощью его узнать, где находится тот или иной человек?