— Кого? Магды не будет ещё несколько дней, и все действующие Грегори уже заняты своими делами.

Линкольн склонил голову. Я легонько подтолкнула его локтем.

— Всё будет хорошо. И в любом случае, дело мастера боится, не так ли?

Он ровно вдохнул, немного выпрямился и провёл рукой по своим коричневым с золотыми отсветами волосам. Он знал, что меня невозможно отговорить, и в любом случае ему придется в этом участвовать. Также никому из нас двоих не станет лучше, если мы перестанем работать в команде.

— Да.

Безапелляционно ответил он, заставив меня невольно улыбнуться. И сказав это, начал оживленный разговор про план предстоящей операции, к которому я внимательно прислушивалась. Я только училась быть Грегори, быть воином, а Линкольн уже давно шёл по этой стезе. Под оболочкой милого парня скрывался могущественный боец.

Глава 2

… Что? Неужели доброе мы будем принимать от Бога,

а злого не будем принимать?

Иов 2:10

Улицы в районе моста представляли собой запутанный лабиринт. В этом месте бездомные собираются вокруг каменных колон, используя их в качестве опор для своего временного привала.

Эта территория скрыта от случайных глаз, а с тех пор, как все узнали о том, что там зависают бездомные, то жителей подмостков оставили в покое, давая им спокойно по ночам таскать свои тележки и брезенты. Большинство бездомных разгуливало и в дневное время. И именно этот факт привел Стеф в большое замешательство. Она боролась с пониманием того, что есть люди, все вещи которых могут поместиться в одну тележку. И в последний раз, когда мы застряли в этой части города, она долго придавалась размышлениям о том, где же спрятаны тележки и пожитки в течение дня. И я думаю, это вполне обоснованная мысль. Ведь мы же не видим десятки бездомных людей, разгуливающих по городу и толкающих свои тележки. Они должны их где-то оставлять.

К тому времени, как мы свернули на боковую маленькую улочку, исчез последний луч солнца. На улице пока не загорелось ни одного фонаря. Вечер был светлый, и по воздуху всё еще летали солнечные отсветы. Но, как бы то ни было, отсутствие света всегда лишало меня сил, и, конечно же, изгнанники, будь они хоть светом, хоть тьмой, всё равно предпочитали действовать под покровом ночи.

Развлекать себя, причиняя людям боль — первый пункт в списке дел у изгнанников.

У них была сила, позволяющая проникать в сознание, позволяющая засунуть в чью-нибудь голову пару-тройку приводящих в ужас сцен. Некоторые использовали эту силу для того, чтобы приводить в замешательство или пугать. Другие же использовали ее в стратегических целях. Со временем, согласно словам Гриффина, они использовали свои способности для того, чтобы полностью сбивать людей с толку.

Предположительно, именно отсюда пошли все мифы о вампирах, оборотнях и других существах, включая даже фей и эльфов. Если изгнанники чувствуют, что их сверхъестественные способности обнаружены, и они больше не способны решать проблемы, используя свой любимый метод уничтожения, то они просто раскрывают свою истинную нечеловеческую сущность. Показывают то, чем они являются на самом деле.

Звучит обоснованно. Людям, как я поняла, по своей сути лучше свыкнуться с мыслью о наличии вампиров и межгалактических пришельцев, чем с мыслью о нерадостной перспективе наличия на земле библейского Армагеддона с падшими ангелами, которые одновременно и светлые, и темные, которые, став изгнанниками, теперь вынашивают план мести. Да, люди сами решили быть настолько наивными.

Я посмотрела в сторону узкой улицы настолько далеко, насколько смогла. Вся улица была покрыта сплющенными картонными коробками, на которых лежали бездомные. Несколько счастливчиков укуталось в оборванные спальные мешки, остальные же зарылись в кучи старых газет. Я внимательно рассмотрела стены из темно-красного кирпича, которые поднимались вверх примерно на пять этажей. Защита, которую они выстроили, стала ещё одной причиной похода сюда.

Линкольн медленно шёл рядом со мной, он легко дотронулся до моего локтя, бесшумно предупреждая о том, что надо быть предельно внимательной. Я быстро попыталась пересилить вспышку жара, который каждый раз возникал при его прикосновении.

Я остановилась, и он удивлённо посмотрел на меня. Я не удержалась и улыбнулась, смотря в его изумрудные глаза.

— Мне кажется, я их чувствую. — Сказала я.

Но мне не казалось, я знала точно. Ещё за несколько кварталов отсюда почувствовала вкус яблок, услышала летящих сквозь деревья птиц. И никто не мог этого слышать, кроме меня. Это было моё ангельское чувство. У большинства Грегори оно есть. Некоторые, как Линкольн, имеют по два. К великому счастью, у меня было целых пять. И похоже на то, что я чувствую их настолько сильно, как никто из встреченных мной Грегори. Круто быть такой особенной и все такое, но наличие всех пяти чувств может быть, как бы сказать, невыносимо.

— Как давно ты их почувствовала?

Я засомневалась. И он это заметил.

— Вайолет … как давно?

Я беспокоилась о том, что Линкольн не поймет меня. Тот факт, что я смогла почувствовать их с такого далекого расстояния, сможет показаться высокомерием и оттолкнуть его от меня.

— Недавно. Может быть, еще с прошлой улицы. — Неловко сказала я.

Линкольн удивленно посмотрел на меня.

— За три улицы отсюда.

Уголки его губ изогнулись. Он сдерживал свою чеширскую улыбку. Какая же я была дура. Он гордился мной.