За окном давно наступила ночь. Слушая рассказ Лерии, вглядываясь в тонкие черты ее лица, едва различимые уже в полумраке комнаты, он постепенно погружался в сладкую, непривычную дрему. Большие агатовые глаза женщины оказались вдруг совсем близко, заслонив своим дивным сиянием весь окружающий мир.

— Измучился, бедный… Приляг, здесь тебе будет покойнее…

Он почувствовал, как женские руки помогают ему снять одежду и улечься возле окошка на широкую лавку, застеленную овчиной. В памяти всплыли детские воспоминания: столь же нежной и ласковой была сестрица Любава. Но ведь он давно не ребенок, вполне может сам о себе позаботиться! Эта мысль заставила его на миг очнуться, и он понял, что лежит не один, что жарко ласкают его чуткие и умелые руки Лерии, и какие-то особые потаенные слова шепчут ее губы, покрывая поцелуями его лицо, шею, плечи… Теплая волна любви обволокла Владия.

И больше он уже ничего не осознавал, полностью отдавшись неведомым прежде чувствам, подчиняясь им и откликаясь на каждое движение страстного женского тела…

На заре его разбудил встревоженный голос Лерии:

— Проснись, княжич, беда близко! Уходить тебе надо как можно скорее.

Он мгновенно вскинулся со своего ложа, без лишних вопросов оделся, ополоснул лицо водой из ведра. Лерия, вставшая гораздо раньше княжича, объяснила ему свою поспешность:

— Черные всадники мчатся во весь опор, вот-вот ворвутся в деревню. Там про тебя и меня расскажут, сюда направят. Я уже привела Лиходея, еды тебе собрала на дорогу. Беги, княжич, не медли!

— А ты как же? Они ведь тебя схватят, обо мне выпытывать станут, замучают до смерти!

— Руки коротки меня поймать, — усмехнулась ведунья. — В лес уйду, мне там каждое деревцо, каждый кустик знакомы, от чужого глаза всегда укроют.

Владий вышел на крыльцо и застыл пораженный. Жеребца такой дивной красоты и могучей стати ему даже в отцовской конюшне видеть не приходилось. Белоснежный, с отливающей золотом густой гривой, с широкой грудью и крепкими длинными ногами, с бугрящимися и нетерпеливо подрагивающими мускулами под холеной шкурой. Лиходей без сомнения, вел свой род от лошадей самого Перуна.

Гордо выгнув шею, он повернул голову и пытливо посмотрел на Владия, словно прикидывая — достоин ли тот быть его новым хозяином. Светло-карие, почти янтарные глаза поразили княжича светящимся в них человеческим разумением. Голубая звездочка посреди широкого лба очень напоминала драгоценный аметист чародейского перстня. Было это простым совпадением или свидетельством того, что жеребец и перстень первоначально принадлежали одному владельцу — чародею из Белого Замка?

Впрочем, сейчас это не имело значения. Лерия подошла к Лиходею, обняла за шею и что-то прошептала ему на ухо. В ответ конь осторожно коснулся ее плеча мягкими губами, словно благодаря за все, что она для него сделала. Лерия обернулась к юноше, передала плетеную уздечку ему в руки:

— Спеши, княжич, время не терпит.

Но Владий почему-то медлил. Он проверил подпругу и надежно ли приторочены к седлу переметные сумки, ласково провел ладонью по конской гриве. Затем неожиданно спросил:

— Ты наверняка знаешь мое имя, а называешь только княжичем. Почему?

— Я знаю только имя, данное тебе при рождении. Но скоро ты сменишь его. Боги дадут тебе новое имя — великое, гордое, которое ты покроешь славой и подвигами. Придет срок — и я с радостью буду повторять его вместе с тысячами других людей, воздавая хвалу освободителю Синегорья. А имя юного княжича, которого на одну ночь привела судьба под мой кров, пусть хранится в моем сердце, оставаясь тайной для всех: и для людей, и для солнца и ветра, и для звезд ночных, и для птиц предрассветных…

Она порывисто шагнула к Владию, прильнула к его груди и поцеловала в губы. На мгновение княжича вновь обдало жаркой волной страсти и нежности. Но Лерия тут же мягко высвободилась из его рук, отступила назад:

— Некогда ласкаться, милый. Прощай!

— До свидания, Лерия. Обязательно отыщу тебя, когда избавлю вотчину от тирана. Я всегда буду помнить эту ночь…

— Не давай зароков женщинам, княжич, — грустно улыбнулась Лерия. — У тебя еще много будет таких ночей, а подруги будут куда красивее, нежнее и искуснее меня в любовных утехах.

Владий не знал, что ответить на это. Он вставил ногу в стремя и вскочил в седло.

— Вперед, Лишенька! — воскликнула Лерия, подхлестнув легонько коня своим узорным платком. — Доброго вам пути!

Лиходей, отозвавшись негромким ржанием, с места рванул в карьер, унося седока по едва приметной тропинке, вьющейся среди деревьев.

Лиходей нес его размеренной рысью по берегу Чурань-реки, не зная усталости. Опустив поводья, Владий полностью доверился чутью жеребца. Что бы ни сказала, успокаивая его, Лерия, он очень волновался о ней. Успела ли она уйти в лесную чащу до появления людей Климоги? Да и кто они, эти всадники на вороных конях? Может быть, вовсе не Климоге они служат, а тому таинственному черному человеку, которого Владий и Ждан видели возле рыбацкого селения? А для чего намеревался схватить его этот черный человек? Кто он — маг? слуга Климоги? посланец нового неведомого врага? Ни на один из этих вопросов не было у него ответа.

Зато было пока предостаточно времени, чтобы поразмышлять о превратностях своей судьбы. Белый жеребец сам находил дорогу среди лесных зарослей, подступавших к реке, объезжал топкие низины, вброд переходил мелководные ручьи, упорно выдерживая направление — на восток. Правда, как слышал Владий, чародейский Белый Замок находится где-то в горах, значит, рано или поздно им придется свернуть на север и переправиться на правый берег. Лучше бы пораньше, поскольку вскоре они приблизятся к Замостью, где появляться, судя по всему, Владию опасно.