— Во всем виноват свежий воздух. Кстати, хочешь чего-нибудь? За счет заведения.

Я щурюсь, думая, чего же мне хотелось бы. Снова пиво? Или быть может что покрепче? Или просто кола? И все же отчего-то мой язык оказывается быстрее мозга, и я непроизвольно говорю:

— Пиво. — Хотя сама понимаю, что у меня нет желания снова пить эту гадость.

— Хм, хорошо, — пожимает парень плечами. — Я надеялся, что ты закажешь просто сок.

— Почему же? — улыбаюсь я, рассматривая Никиту. И все же я бесконечно рада, что мне довелось увидеть его снова.

— Я видел вчера твое недовольное личико, каждый раз, когда ты отпивала из бутылки. Это было забавно, — усмехается парень, глядя на меня. — Ты очень мило морщишь нос.

Я неловко краснею, все еще улыбаясь, и смотрю в хитрющие глаза парня. Странно, что вчера он все замечал. Я-то думала, что он только на пламя костра и пялился. Более странным кажется именно то, что мы беседуем с ним как давние друзья. Я вижу этого парня всего второй раз в своей жизни, но чувствую себя с ним в безопасности. Душевной безопасности.

— Да просто пиво было отвратное, если честно. — Пожимаю плечами, непроизвольно барабаня пальцами по столешнице.

— По секрету, — Кит наклоняется к моему лицу, отчего мы смотрим друг другу в глаза, не мигая, и громко произносит: — Здесь пиво еще хуже.

Почему-то другого я и не ожидала услышать: здесь все кажется ужасным и противным.

— Ладно, — отхожу я. — Что ты предлагаешь?

— Я предложил бы тебе покинуть это место и больше никогда сюда не возвращаться. Забыть об алкоголе, забыть о нашем знакомстве. Забыть обо мне.

От удивления я едва рот не открываю, надеясь на то, что из-за громкой музыки мне просто послышалось. Конечно, предложение разумное, но… Неужели я настолько плоха, что мне даже здесь не место? Почему он так говорит? Я ощущаю, как сию же секунду в груди быстрее забилось сердце, а ладони взмокли от волнения, от того, что все глупо и мне не стоило приходить в этот клуб. Но ведь Никита сам меня позвал.

Я непонимающе гляжу на парня, разглядываю его дымчатые серьезные глаза, которые минуту назад излучали смех. Почему люди порою ведут себя так непонятно? Сегодня говорят одно, а завтра уже другое.

— Но, — наконец, заговаривает Кит и вновь делает паузу. — Что-то внутри не позволяет мне прогнать тебя. И, на самом деле, я себя за это ненавижу. — Парень пристально обводит меня глазами. — Тебе здесь не место.

— Ты вчера сам пригласил меня. — Уныло произношу я, рассматривая свои пальцы.

— Я знаю. Я жалею об этом. Но одновременно я рад, что ты здесь.

— Ты странный.

— Так как насчет грейпфрутового сока? Он с холодильника.

Я хмурюсь, потирая виски, не зная даже, что и делать, как себя вести. Вроде бы мне намекнули, что лучше б мне уйти отсюда и не возвращаться, но в тот же время предлагают сок. Черт возьми, а еще говорят, что это женщины с причудами.

Тем не менее, парень подходит к старенькому холодильнику, достает оттуда коробку сока, идет обратно к стойке, избегая встречаться со мной глазами, и наливает в стакан розоватой жидкости, ставит ее перед моим растерянным носом. Я смотрю на стакан и пальцы Никиты, что до сих пор обвивают его, и, наконец, говорю:

— Люблю грейпфрутовый сок.

— Я тоже.

Наконец, он убирает руку, и я позволяю себе сделать глоток. Непроизвольно морщусь, когда горько-кисло-сладкая жидкость попадает в рот. Есть грейпфрут или пить грейпфрутовый сок — сродни издевательству над своими вкусовыми рецепторами: вроде бы и горько, неприятно, но хочется еще.

— А где ребята? Или сегодня ты один? — любопытствую я, вопросительно приподнимая брови, заодно стараясь не думать о том, что минуту назад говорил мне Кит.

— Медведь с Артемом где-то шляются, а Лесю можно найти там, — Никита указывает пальцем на танцпол. — Если хорошенько постараться.

— Да уж. Здесь всегда так?

— Как?

— Много народа. Много запахов. И вообще…

Парень хмыкает:

— Я уже привык и к запахам, и к музыке, и к приставучим алкашам, требующим налить еще водки. Здесь — это норма. Дело в том, что это единственное место в городе, где даже те, у кого нет денег, могут позволить себе оторваться, влить в себя пару литров дешевой дряни, накуриться и потрахаться в туалете.

— О, — только и киваю я, а в голове начинают проноситься картинки грязного туалета с непонятными следами на плитке, уродливые унитазы и сумасшедшие действа, которые совершают на них "парочки". Тут же захотелось блевануть.

— Поэтому если ты не хочешь напиваться, обкуриваться и трахаться — тебе здесь нечего делать.

Конечно же, ничто из этого не входит в мои вечерние планы, но меня в очередной раз задевает тот смысл, который вкладывает в свои слова Никита:

— Ты снова меня прогоняешь?