– Они будут с адвокатами?

– Как-то не вышло спросить… Слушай адрес: Маккарти-драйв, в двух кварталах к югу от Уилшира.

– Прекрасный район, – заметил я. – И кто же там живет?

– Приедем – узнаем.

Мы приехали за двадцать минут до назначенного часа. По названному адресу обнаружился двухэтажный особняк в средиземноморском стиле, с решетчатыми – в виде ромбиков – окнами. Дворик перед домом утопал в цветах, которые только еще собирались отцветать; газон идеальный, как бильярдный стол. Рядом с изящной, мощенной камнем дорожкой, извивы которой вели к крыльцу, из земли торчал знак «Продается!».

Входная дверь была не заперта, мы вошли и оказались в прихожей. Высокий потолок, покрытый плиткой пол, винтовая лестница на второй этаж, справа от лестницы из окна падали лучи теплого, чистого света. Дальше – гостиная, совершенно пустая, если не считать женщины с книгой в складном кресле. По всем признакам выходило, что прежние жильцы уже выехали.

Женщина опустила книгу. Пепельная блондинка, за сорок, в черном брючном костюме. Оборки белой шелковой блузы, пышные, как взбитые сливки, пущены поверх жакета. Книга оказалась биографией Линкольна в кирпич толщиной. Женщина положила ее на кресло рядом с собой.

– Лейтенант, доктор, я не ждала вас так рано.

– А вы…

– Меня зовут Мэри-Джейн Ролинс.

Лицо круглое, мягкое, без морщин. Судя по натурально бесцветным бровям и ресницам, осветленные волосы должны были символизировать вторую молодость.

– Приятно с вами познакомиться, директор. Заняться нами вам поручил мистер Хелфготт?

– Доктор Хелфготт, – поправила Ролинс, вставая. – У него – степень по педагогике, диссертация – по организации образования. Да, это он попросил меня оказать вам содействие.

– Хелфготт защищался в Брауне? – небрежно поинтересовался Майло.

Ролинс слегка приподняла бровь.

– В Калифорнийском университете.

– А, предпочел государственное образование частному…

– Лейтенант, в Калифорнийском университете очень сильный педагогический факультет.

– И много ваших выпускников стремится поступить на этот сильный факультет?

– Столько, сколько нужно. Если вы не возражаете, я хотела бы продолжить работу с книгой. Приготовленная для вас комната – вот за этой дверью…

– Я предпочел бы побеседовать, раз уж вы здесь. Вы тоже доктор, если я не ошибаюсь.

Короткий кивок.

– Что вы можете рассказать об Элизе Фримен?

– Ничего такого, что вы не могли услышать от доктора Хелфготта.

– Доктор Хелфготт сказал, что педагогами он практически не занимается и что подробности следует спрашивать у вас.

– Я могу в подробностях описать, что было написано в ее планах подготовки к урокам, но вряд ли вас это интересует.

– Была ли она довольна работой в Академии?

– Разумеется.

– Почему разумеется?

– А чем ей быть недовольной? – Ролинс вдруг улыбнулась, хотя улыбка вышла не самая приятная. – Что же касается ее личной жизни, здесь я никакой информацией не располагаю.

– Командиру не пристало фамильярничать с нижними чинами?

Ролинс неуверенно прикоснулась к сливочным оборкам.

– Все, что я знаю об Элизе, относится к часам, проведенным ею в школе. Она была очень ответственным учителем на замене и ни разу нас не подвела.

– Поэтому вы предложили ей контракт, по которому она получала жалованье, даже если не работала?

– На наш взгляд, это наилучший способ обеспечить ей хоть какую-то уверенность в завтрашнем дне. Думаю, вы в курсе, что профессию учителя, даже если он на полной ставке, доходной не назовешь?

– Доктор Хелфготт сказал, что в Академии зарплаты выше, чем где-либо еще.

– Так оно и есть. Тем не менее доход учителя на замене сильно колеблется от месяца к месяцу, и многим приходится искать дополнительную работу. Собственно, именно так мы и обратили внимание на Элизу. Несколько наших учеников брали у нее индивидуальные уроки, и результат у всех был прекрасный.

– Она повысила им баллы по SAT?

– Она сделала ровно то, что требовалось от учителя.

– Что вы имеете в виду?

– Обнаружила слабые места, приняла меры по их ликвидации и в целом правильно сориентировала учеников. А теперь, с вашего позволения…

– Чей это дом, доктор?

Ролинс облизнула губы.

– Мой. Наполовину мой, если быть точной.

– Развод?

Снова резкая улыбка.

– И, как следствие, дом выставлен на продажу.

Второй раз за последнее время слышу «как следствие». Вероятно, в Академии читают курс логики.