Он прав. Невозможно. Но это не значит, что мне не хочется.

– А то, – вру и не краснею, а затем сама хватаю его за ворот рубашки, чтобы притянуть к себе и продолжить начатое.

Надо признать, целуется он шикарно.

Настолько крышесносно, что можно забыть, каким мудаком он бывает в те времена, когда его язык не атакует мой рот. Да-а-а, лучше не вспоминать все выходки этого говнюка, который прямо сейчас лезет ко мне под юбку с такой уверенностью, будто делает так каждый второй понедельник.

– Не думаю, что он может «так».

Кажется, я пискнула, когда меня подхватили на руки и кинули на диван. Мгновение, и мужская ладонь ложится на обнаженное бедро, царапая кожу. Евсей близко. Очень близко. И эта близость настолько опьяняет, что хочется остановить мгновение и заорать во всю глотку: «Плевать, что он придурок и гад, пусть только начнет раздеваться!»

– Охрененные ноги, Никольская. Как я раньше не замечал?

– Евсей, - выдавливаю из себя, когда его пальцы добираются до чулок.

– Хочешь быстрее?

– Хочу, чтобы ты закрыл свой рот.

И он закрывает. Моими губами. Цепляюсь пальцами за его волосы, молясь всем богам, чтобы нам кислорода хватило. Откинуться в ночном клубе, на каком-то обшарпанном диване, так себе кончина. Но сейчас плевать на это. Сейчас мне хотелось разорвать на нем рубашку и провести коготками по рельефной груди. Оставить красный след. Или откинуть голову и позволить ему вести этот безумный танец, который, как обычно, начался с ругани в общественном месте.

Хотелось большего. Чтобы он не останавливался. Не сейчас, когда я уже готова была послать к чертям свои принципы. Не сейчас, когда мое тело само тянется к этому парню. И тем более не сейчас, когда он разводит мои ноги, устраиваясь между ними.

Ох.

Ох, это мягко сказано.

На этот раз я вздыхаю так громко, что, уверена, меня слышали за стенкой, где громко-громко играет музыка.

– Чего не сделаешь ради такого вида, принцесса, – ухмыляется Гуляев, медленно проводя пальцем по моему животу. – В следующий раз, когда ты будешь грозиться переехать меня машиной, я буду вспоминать этот момент. Ты – подо мной. Идеально. Надо было тебя раньше завалить.

– Какой же ты…

– Охрененный? Я знаю, принцесса. Черти в твоих глазах с потрохами сдали тебя.

– Хотела сказать идиот, но ты и сам это знаешь.

– Я услышал только слово «хотела», на нем и остановимся. Зашибись, что хотелки у нас с тобой одинаковые.

Врезать ему, что ли? Просто так, чтобы корона слетела. Но какой там. Когда его рука проскальзывает под лифчик, мой мозг выдает ошибку, собирает вещички и сваливает в неизвестном направлении.

Горю.

Все тело горит, а руки сами тянутся к его ремню.

– Правильно, Никольская, выпускай на свободу все желания и расстегни эти чертовы джинсы.

Делаю то, что он говорит, с силой прикусывая губы. Одергиваю себя, когда пальцы дотрагиваются до ширинки. Не-е-е, сначала рубашка. Именно её я мечтаю разорвать с того самого момента, как меня, словно мешок картошки, закинули на плечо и утащили в эту комнату. Улыбаюсь, смотря прямо в глаза Евсею, и убираю руки, сжимая пальцы в кулаки.

– Идет борьба добра со злом? Забей, зло всегда побеждает. Не борись, и мы полетаем.

Раз, и пуговицы на его рубашке отлетают в разные стороны.

Два, дорогая тряпка летит на пол.

Три, снова протягиваю руку к его ширинке и провожу пальцами по натянутой ткани.

– Попроси.

– Чего?

– Будь хорошим мальчиком и попроси меня расстегнуть джинсы, – вожу пальцем по грубой ткани, смотря в глаза разъяренного тигра. С огнем играю. Но эта лучшая игра в моей жизни. – Ты ведь хочешь этого?

– Просить? – смеется он, выполняя за меня всю работу. – Ты дура или реально считаешь, что я похож на того утырка, с которым ты сюда приперлась?

– Это вопрос? – говорю, а сама взгляд не могу оторвать от места, где виднеется резинка мужских боксеров.

– Всегда считал, что твой рот должен быть чем-то занят. Сказать чем?

Много слов, очень много слов, от которых покраснеть хочется, но я не успеваю. Меня приподнимают и резко стягивают топ, заставляя от неожиданности прикрыть грудь руками.

Евсей.

Сожрать её, что ли?

Ну а какие еще должны быть мысли у человека, который смотрит на шикарные сиськи и еле сдерживает себя, чтобы не наброситься на них?