– Алё, Евгений Васильевич, вы меня слышите? Что-то со связью сегодня?

– Нет, Сергей Сергеевич, не передумал.

– Вот и прекрасно! А то ведь сейчас искать нового специалиста для нас чревато большими проблемами. Сами понимаете, сезон уже в разгаре. Мы, конечно, сами виноваты, что время протянули. Вы не переживайте, мы компенсируем. Меня интересует вопрос, когда будет готово и когда мы с вами рассчитаемся? – От заискивающего «масленого» тона этого типа я еле сдерживал негодование. Хотелось сорваться и разрядить уже закипающий аккумулятор отрицательных эмоций. Но вспомнив один из советов моего действительно мудрого тестя, которые он в свое время мне давал, взял себя в руки.

– В следующее воскресение.

– Правда?! Совсем прекрасно! Знаете, Евгений Васильевич, вы удивительный человек! Мы ведь с женой думали, что готово будет не раньше, чем через месяц. Мы вам бесконечно благодарны! В средствах мы немножко ограничены, но в разумных пределах готовы компенсировать.

– Извините, Сергей Сергеевич, о какой компенсации вы говорите? Размер оплаты моей работы без изменений, то есть тот, который указан в договоре. Как оплатить, надеюсь, помните, я вам объяснял. Через почту или банк. Сделайте ксерокопию квитанции и оригинал принесите мне. Мои банковские реквизиты там же в договоре. Надеюсь, ваш экземпляр у вас сохранился?

– О, да, конечно, Евгений Васильевич.

– В таком случае до свидания в следующее воскресенье, Сергей Сергеевич! – Я резко бросил трубку. У меня абсолютно не было желания слушать, как кукушка хвалит петуха. Даже взяв себя в руки, мое неукротимое негодование стремилось вырваться как проголодавшийся хищный зверь из клетки. Сколько себя помню, я никогда не «переваривал» людей с натурой, схожей с этим Сергеем Сергеевичем. Им свойственно «осыпать» нужного в данный момент человека дешевыми комплиментами, лишь бы ублажить, никогда не задаваясь вопросом: а получает ли он удовольствие от этих дифирамбов? Им кажется, если они «балдеют», то и все получают такое же наслаждение. От того, что такие, как Сергей Сергеевич мнящие себя мудрецами, не понимают элементарных вещей, у меня даже начали нервно дрожать руки. В моем пока еще здравом сознании хранился целый «арсенал» полезных жизненных советов, оставленных мне в наследство от покойного тестя Федора Егоровича. Я решил немедленно воспользоваться еще одним. Как он говорил: «В причине нашего плохого настроения мы всегда виним кого-то, но не себя. Когда нам говорят гадости, мы психуем, потому что обращаем на них внимание. Если глухому или иностранцу, не знающему языка, с улыбкой на лице выговаривать даже язвительные гадости, они в ответ будут улыбаться. Потому что эти гадости до сознания не доходят и мозг не дает команды психовать. Следовательно, мы сами же себя и расстраиваем. Не обращать внимания очень сложно, но если рассуждать здраво, – возможно. А когда привыкнешь, даже просто. Для этого в первую очередь всегда надо учитывать, что от пережитых отрицательных эмоций нервные клетки плохо восстанавливаются. А может, даже и не возрождаются. Ученые точного определения не дают. Но в любом случае пагубно отражается на нашей нервной системе. А затем представить что-нибудь хорошее. Например, один из приятных сюжетов прожитой жизни. Лучше тот, который сам непроизвольно периодически всплывает в нашем сознании». Я вспомнил проведенное время с Есенией. Буквально через минуту мое раздражение растворилось в эликсире приятных воспоминаний. В памяти этот период негодования, конечно, сохранился, но тяжелого осадка в сознании уже не ощущал.

Порой я ловлю себя на мысли, что из всех членов бывшей семьи больше скучаю по Федору Егоровичу. Мне становится стыдно перед собой, так как по всем канонам бытия в первую очередь надо помнить самых близких, особенно родную мать. Но трезво рассудив, успокаиваю себя. Чувства влечения можно контролировать. Можно «замять», пристыдить себя, отвлечься чем-то, но они не подвластны духовным требованиям и периодически будут «попискивать». Нередко в рассуждениях даже в преклонном возрасте мы остаемся детьми. Так как никогда не вникаем в мелкие подробности сущности человеческой, из которых и состоит целое. Не будет капли – не будет и моря. Не задумываясь, пропускаем мимо сознания, что эмоциями наделены абсолютно все. Если кому-то рассказать о том, что скучаю только по тестю, то в ответ можно услышать не сочувствие, а осуждение, даже если он сам переживает аналогичное. Потому что его влечение – это его личное и никого оно не касается. А твое – это общественное и оно обязательно подлежит осуждению. В моей жизни был всего один человек, который никого не осуждал на основе только личного мировоззрения, то есть со своей колокольни, – это мой тесть. И не сочувствовал безрассудно инстинктивно, как допустим, родные мамы, но сопереживал. Я ни в коей мере не осуждаю маму. Она, конечно, страдала и переживала мои неудачи, ее можно понять, как и многих мам, которые ради благополучия своего ребенка готовы на все. Только ведь мамы страдают, «руководствуясь» своим мировоззрением, опираясь на личные эмоции. А мой тесть, наделенный мудростью человек, знал сущность человеческую. Он вживался вглубь сознания собеседника, стараясь определиться в его эмоциях, исключая свои. Кое-чему научил и меня. Федор Егорович говорил: «Внешне люди схожи. Но каждый человек – индивид. Каждый отличен от других, как отпечатки пальцев. Двух совершенно одинаковых нет. У каждого не только свои индивидуальные габариты, но и сила функций жизнедеятельности. Свой нрав, свой характер, свое мировоззрение, в том числе и сила чувств. Такие чувства, как родительская забота и опека, руководствуются инстинктом. И у каждого индивида все заложенные природой чувства в процентном отношении развиты в различной степени. Одни от слепой материнской страсти к своему чаду-садисту, жестоко убившего другого человека, не сожалеют о смерти другого. Не потому, что сами садисты. Их сердобольство сфокусировано только на родном чаде. Они ради своего наследника готовы пойти на все, даже отдать свою жизнь. Другие – с меньшим потенциалом родительских чувств – будут сочувствовать родственникам погибшего и жалеть свое чадо, но ради него на крайние меры не пойдут. Третьи – «кукушки» – совсем не переживают за своих детей. Некоторые мамаши отказываются от своего ребенка еще в роддоме». Теперь я своих родителей очень хорошо понимаю. Они, как и все, переживали за меня от души, то есть, как обычно говорят, любили. Но любили не осознанно, а руководствуясь инстинктом, то есть как животные. Безотчетно желали моего благополучия. Желали, чтобы я всегда был сыт, хорошо одет. А вот сознательно – переживали только по причине показателей моей успеваемости и моего поведения, не вникая в мои интересы. Так как это особенно «щекочет» нервную систему. Каждый родитель страдает от плохих показателей своего ребенка. Потому что нет главного повода – чем похвастаться. И наоборот – если ребенок отличник – есть повод для демонстрации своего ликования перед другими. А какими методами достигнуты – это не важно. Эти слепые родительские чувства «усыпляют» логику разумной заботы. Разумеется, правильное воспитание поколения NEXT – это целая наука. У моих родителей не было учителя, который раскрыл бы глаза на правильное понимание сущности человеческой. Им никто не подсказывал, какой метод воспитания детей эффективнее – кнут или пряник. Основное большинство родителей эту науку постигают самостоятельно, и каждый утверждается в своем мнении. Но почти никто не вникает во внутренний мир ребенка. Мало кто знает его возможности, способности и интересы. Родители мечтают только, чтобы их «отпрыск» пошел по их стопам, и диктуют свои «манифесты». Даже великовозрастному наследнику навязывают свои интересы – сватают невесту по своему усмотрению, потому что уверены в своем мудром выборе. Дети тоже люди, а не бездушные существа, и у каждого свой нрав. Одни беспрекословно и покорно исполняют распоряжения родителей, другие – хоть и протестуют, но выполняют, третьи – как необузданные молодые скакуны. Такие с малолетства, как правило, всегда в бегах. Однако ко всем детям можно найти подход, даже необузданных без уздечки можно «обуздать», если вникнуть в их мир и общаться с ними на языке, понятном только им.

Я отношу себя к людям со стеснительной натурой. Иногда протестую, но меня легко можно уговорить. А вот в борьбе за справедливость способен на крайние меры. Или, возможно, способен. Мне так кажется, потому что в таких ситуациях, когда во мне всё кипит, бывал. Но вот до предела, когда готов взорваться, ещё не доходило. Родился я в семье сельских интеллигентов – школьных учителей. Отец преподавал историю, мать – учительница начальных классов. Родители мои – ровесники, женились поздно, уже на пятом десятке лет. Так что я поздний ребенок и воспитывался по старым строгим жестким канонам. Разумеется, благодаря строгому воспитанию с учетом моей стеснительной натуры я не стал хулиганом, а тем более бандитом. К моим детским мечтам и стремлениям стать археологом или архитектором они не прислушивались. Родители страстно хотели, чтобы я стал продолжателем династии и поступил в пединститут. Отец даже с иронией подшучивал: «Твои детские мечты “архи-архи" архибессмысленные. Ты пока еще молодой, жизни не знаешь. Не знаешь, какой почет и какое уважение заслуживает учитель». В школу я пошел почти в восьмилетнем возрасте. В тот период семилеток, родившихся в октябре и позже, в первый класс принимали только на следующий год. Хоть я и умел к тому времени и читать, и писать, всё равно в школу пошёл с восьми лет. Помню, как я переживал, что мои одногодки уже взрослые, уже в школу пошли, а я все еще сопляк.

После окончания школы до призыва в армию мне оставалось несколько месяцев. Я хорошо знал сильные и слабые стороны своих родителей и, чтоб не поступать в нежеланный мне вуз, решил «блефануть». Предложил мое поступление отсрочить на два года, то есть после службы в армии. А до призыва поработать в колхозе. Так как после армии ко мне будут относиться уже как к настоящему мужчине. И в личной жизни буду иметь право выбора. Моя хитрость удалась. Отец согласился сразу и безоговорочно, потому что служба в армии – священный долг. А в сознании эта крепко сидящая заноза первостепенных обязательств советского гражданина затмевает логику. Можно, конечно, поступить и до армии, но долг выше. Затем они мне подыскали и невесту. По их мнению, Зоя, которая училась в параллельном классе, самая подходящая мне партия. И лучше уже не найти. И симпатичная, и скромная, и работящая и что немаловажно – увлечена мной. А самое главное – тоже из интеллигентной семьи. Дочь колхозного ветеринара и учительницы русского языка и литературы. У наших родителей в какой-то мере были общие интересы. И иногда даже совместно отмечали праздники.

Зоя – довольно смазливая девица. За ней многие ребята из нашей школы «ухлестывали». Она это хорошо сознавала и была далеко не скромницей, как считали мои родители. По натуре Зоя больше наделена расчётливым эгоизмом, чем гордыней, которую она демонстрировала только потому, что перед ней почти все ребята пресмыкались. С такими она играла как кошка с мышками и удовольствие получала откровенно. А тем, кто не ценил ее достоинств, презрение выражала уже наигранно. В этот момент разногласие чувств приводили ее сознание в смятение. Чрезмерный эгоизм и слабая гордыня пасовали перед кремень-натурой. Ощущая такой перевес, ее чувства перерождались. Теперь ей откровенно хотелось самой стать мышкой, чтобы ощутить покровительство этого крепкого орешка. А чтобы держать свою марку и не ударить в грязь лицом, по инерции играла роль неприступной крепости. Но подсознательно ее мозг, как у Мата Хари, имел другую цель – разгадать секрет причины этого перевеса. Я в ту пору, конечно, не вникал в значения слов: натура, характер, эмоции, фобии и так далее, пока Федор Егорович не разъяснил. Но все эти тонкости в людях улавливал и удивлялся, почему ребята в поведении Зои этого не замечают и не понимают? Тогда я был страстно одержим надеждой встретить ту рыжеволосую и голубоглазую инопланетянку, которая приходила ко мне во снах. Поэтому отличался от своих товарищей и на Зою не обращал внимания. И именно поэтому для нее я и был тем самым крепким орешком. А чем продолжительней я для нее оставался не «раскушенным», тем больше она мной увлекалась. После службы в армии у меня началась взрослая жизнь. А плот моей судьбы понесло по руслу неудачников. За то, что без ведома родителей поступил в областной институт на архитектурный факультет, они попросили исполнить хоть одно их заветное желание – жениться на Зое. По словам родителей из письма – она скучает по мне и страстно ждет. После первого курса я исполнил их мечту. Летом сыграли свадьбу. В общежитии института были свободные комнаты, и мне, в виде исключения, как женатому студенту, отслужившему в армии, и как отличнику выделили отдельную. Зоя нигде не могла найти работу по вкусу. А если точнее – просто не хотела. Чтобы содержать семью, пусть даже из двух человек, одной моей стипендии не хватало. Приходилось подрабатывать. В основном – на разгрузке вагонов. Работа тяжелая, но денежная. После Нового года у Зои уже пропал интерес ко всему, что было связано со мной (орех уже не казался таким твердым). А нудное рутинное прозябание было не по нраву её праздной романтичной натуре. И она уехала обратно к родителям. После второго курса лето я провел в группе ССО на БАМе и заработал хорошие деньги. В августе до начала учебного семестра у меня было две недели отдыха. Когда приехал с гостинцами в родную деревню, Зои уже там не было. Даже след простыл. В колхоз приезжала группа студентов биофака на преддипломную практику. На одного из них она и «запала». Мои родители, прося прощения, оправдывались передо мной за то, что так глупо опростоволосились, не распознав в этой деве истинного лица. Сказали, что у нее с одним из студентов случилась большая любовь. И студент этот приходил к ее родителям и слезно умолял отпустить Зою с ним. Развелись мы заочно. Институт я окончил с отличием. На работу по распределению направляли в столицу, но я отказался. Мне досталось служить в Москве, и повидал там всякого. А главное, меня угнетает сплошное окаменение огромного города – джунгли из каменных домов, каменная «подземка», даже берега реки каменные. Там мне не хватает простора и воздуха. У всех интересы свои. Кто-то готов на что угодно ради проживания в Москве. А мне, как в песне Антонова: «милей не шумные, милей одноэтажные…». Нередко скучаю по своему родному селу, красивее которого нет. Разумеется, это суждение без рассуждения. «Каждый кулик только свое болото хвалит». Однако оно действительно расположено в красивых местах. Не зря приезжие восхищаются, а «толстосумы» скупают земельные участки и строят шикарные коттеджи. Наше село расположено на правом берегу реки с пологими песчаными берегами, где вековые вётлы и березы склоняют свои ветви над водой, будто хотят напиться. А село с тремя строго параллельными улицами тянется вдоль реки на целых два километра. Средняя улица – центральная, потому что на ней расположены все социальные точки и администрация колхоза. Школа состояла из четырех корпусов, а теперь – одно трехэтажное здание. Очень много лет назад после Октябрьской революции церковь переоборудовали под клуб, но в последнее время восстановили. А новый дом культуры построили на берегу реки, там, где были луга, на которых каждый год в Троицу проводились ярмарки. Это были самые светлые периоды моего детства, когда можно было насладиться мороженым и покататься на карусели. В этом месте русло реки хоть и достаточно широкое, но течение стремительное, а вода всегда холодная. Старые люди говорили, что деревню и поставили здесь потому, что земля обильно насыщена минеральными ключами и родниками. Переплывать её до санаторного берега не рисковали даже взрослые ребята. Мы называли его так, потому что на левом берегу располагались два санатория. Теперь они, возможно, перекуплены и являются какими-нибудь частными базами отдыха. Я только один раз рискнул переплыть, когда закончил девятый класс. Только потому, что обратно можно было вернуться по мосту, который соединял берега реки на трассе областного значения, проходящей вдоль южной околицы села, по которой мы ездили и в районный центр, и в область. А главное – мне было стыдно перед ребятами выглядеть слабаком.

Село окружают поля, а за ними сплошные лесные массивы. С каждым разом, приезжая в родные места, чтобы посетить последнее пристанище родителей, с грустью замечаю большие перемены в его облике. От былого почти ничего не осталось, все кажется чужим. Трогательные детские воспоминания вызывают лишь прежний старый мост и неизменившиеся поля вокруг села да лесные массивы. После моего отказа от направления в Москву меня оставили работать в своем городе, который к тому времени уже стал родным. По причине первой неудачной женитьбы и по-прежнему хранящейся в сознании навязчивой детской идеи найти сказочную принцессу у меня не было стремления создать новую семью. А преклонного возраста родители мечтали только об одном – перед смертью повидать внуков – продолжателей рода. На 28-м году своей жизни я принял решение исключить из сознания детские «бредни» и женился на женщине, которая действительно была заинтересована во мне и искренне питала страстные чувства. Несколько лет у нас не было детей. Мы уже было отчаялись. Но через пять лет в апреле на следующий день после круглой даты нашего законного брака родилась дочь. Наши старики теперь с гордостью носили титул дедушек и бабушек. У моих родителей, наконец, исполнилась последняя заветная мечта – они увидели внучку, и вскоре один за другим ушли в мир иной.