Шрифт:
– Я об этой Амели еще никогда ничего не слышала, – проверещала птица.
– Лилли вообще-то хотелось послушать историю о какой-нибудь прекрасной принцессе, но хозяйка говорила ей: «Я лучше расскажу тебе об одной сильной королеве. Такие истории лучше россказней о прекрасных принцессах».
Птица слегка наклонила голову в сторону и спросила меня:
– Ты знаешь такие истории?
Во время поноса я приняла твердое решение никогда больше с этой птицей ни о чем не разговаривать, а потому ничего ей не ответила. Единственные королевы, которых я знала, правили в муравейниках и термитниках, и имен у них не было. Впрочем, откуда нам, собакам, знать, есть у них имена или нет? То, что мы не давали им никаких имен, еще, пожалуй, не означало, что у муравьев и термитов и в самом деле их не было. Нам и о жизни людей было известно отнюдь не много, да и люди не имели ни малейшего представления о том, что мы, собаки, думаем и чувствуем и каким мы видим окружающий нас мир.
– Да, ты знаешь такие истории? – с надеждой в голосе спросил Макс.
Ему, похоже, очень хотелось их услышать – возможно, потому, что в них шла речь о сильном существе, а он как раз чувствовал себя слабым.
– Нет, не знаю.
– Тогда расскажи мне какую-нибудь другую, – попросил он, и вид у него при этом был слегка разочарованный.
Может, мне и в самом деле спеть ему какую-нибудь историю? Спеть своим голосом, который гораздо грубее, чем у Песни? Что подумает обо мне Макс? Станет ли он еще более разочарованным?
Мысль о том, что я выставлю себя в неприглядном виде, была для меня такой неприятной, что я тут же нарушила данное самой себе обещание не разговаривать с птицей.
– А ты можешь нам что-нибудь спеть? – спросила я у нее.
– Ой, вообще-то я лучше послушала бы твой рассказ, – весело прочирикала она.
Мерзкая птица уже заметила, как это все для меня мучительно.
Я обругала себя за то, что заговорила с ней. Почему эта сволочь не сидит сейчас в своей стайке таких же птиц с красной шеей, как она? Возможно, другим птицам так надоели ее насмешки, что они ее прогнали.
От Макса опять слегка запахло страхом. Это было не удивительно: он ведь не привык спать под открытым небом. Кроме того, у него явно все еще болел живот. Мне захотелось избавить его от страха, немного развеселить.
Я стала подбирать для нас подходящие истории. Вообще-то я хорошо помнила только одну, а именно историю о Пере, брате собаки-матери.
Эту историю я на мусорной свалке частенько пела самой себе – особенно когда мне было очень грустно. Пела я ее, конечно же, негромко, а наоборот, очень даже тихо, чтобы мои братья и сестра не могли меня услышать. Поэтому сейчас впервые кому-то предстояло услышать эту историю в моем исполнении.
Я разволновалась. Очень сильно разволновалась. Я боялась показаться смешной. Мои первые звуки:
У собаки-матери был младший брат,– прозвучали фальшиво. Как и следующие:
Совсем не такой, как другие волки.Птица засмеялась:
– Кто тебя учил петь? Кошка, угодившая хвостом в огонь?
– Закрой свою пасть! – рявкнула я.
– У меня нет пасти.
– Тогда морду!
– Ее у меня тоже нет.
– Закрой то, что у тебя есть. И не издавай ни звука!
– Я не собираюсь исполнять твои распоряжения!
Ну вот, теперь и птица слегка рассердилась. Это нравилось мне больше, чем ее веселые насмешки.
– Пожалуйста, птица, помолчи, – сказал Макс. – Я хочу послушать песню.
Невероятно. Кто-то хотел послушать, как я пою. Я, а не моя сестра Песня. Я!
Птица, видимо, почувствовала, как сильно Макс жаждет утешения, а потому замолчала.
Макс посмотрел на меня ободряюще. От осознания того, что он очень хочет послушать мое пение и даже в этом нуждается, мой голос стал тверже:
У собаки-матери был младший брат,У которого росли перья.Все собаки смеялись и называли его Пером.Перо был грустным,Перо сердился,Перо не хотел больше жить.Он выл на луну:– Почему у меня перья?– Иди ко мне, – отвечала луна, – я тебе это разъясню.– Идти к тебе? Но как?– Расправь свои перья!Перо расправил свои перья,И под них нырнул ветер.Собака-мать крикнула:– Лети, братик, лети!Перо подскочил и полетел,Полетел мимо облаковК луне.И луна сказала:– Перья у тебя для того, чтобы спасти свою свору!Перо тут же увидел, что приближаются вороны.Они стали бросать в свору камни.Собаки выли,Собаки кричали,Собаки умирали.Перо подлетел к воронам,Укусил ворона-отца за шею,И ворон-отец упал на землю.Вороны улетели.Никто больше не смеялся над Пером,А собака-мать сказала:– Ты уже больше не младший брат мне.– Не младший брат?– Нет, ты просто мой брат!Я всегда надеялась, что мое коричневое пятно, отличающее меня от моих братьев и сестры, может быть чем-то вроде оперения. И что луна скажет и мне, что я спасу свою свору, потому что я – особенная. Но луна никогда мне ничего не говорила. Я, тем не менее, не теряла надежды. И сейчас терять ее мне уж точно не хотелось.
Я посмотрела на Макса. Он заснул, и от него уже больше не пахло страхом. Я сумела отвлечь его от его страха. Я гордилась собой. Хотя я и не могла петь так красиво, как Песня, мне, возможно, с течением времени удастся этому научиться. А если я могу научиться петь, то разве я не могу научиться и многому другому? Возможно, я смогу стать такой сообразительной, как Мыслитель. И такой быстрой, как Гром. И такой сильной, как Первенец. Сейчас, когда их не было рядом со мной и они не могли продемонстрировать мне, насколько они лучше меня, мне все казалось возможным. Абсолютно все!