В этом мире интриги правят бал, за каждым углом поджидает убийца, а вместо вина вам подадут яд. Здесь в дни цветения камелий принц-наследник выберет невесту. Она станет императрицей, объединит государства и будет править, а принцу суждено умереть, потому что он мягок, добр и глуп. И этот принц — я. Раньше я жила в Москве, а потом очнулась здесь, в теле этого слабака. У меня нет друзей, нет защитника, только враги и предатели. Но я не сдамся. И вы ещё у меня попляшете, господа!
Однотомник.
Часть 1
Глава 1
Пятый день четвёртой луны
Если эти записки прочтут, я умру.
А именно: меня свяжут и оставят на берегу моря у воды. Возможно во время первого прилива я не захлебнусь, но если дней через пять-шесть не сдохну от голода (от жажды — вряд ли, здесь льёт каждый день), то как пить дать ослабну, и океан меня сожрёт.
Да, здесь любят медленную казнь, особенно за государственные преступления. А уж за самозванство! Я ведь не за кого-нибудь себя выдаю, а за наследника престола, так что…
В общем, если моя тайна откроется, меня не просто убьют, а сначала помучают.
Но так как тут никто не понимает русский, я в безопасности. Хо-хо! Они наверняка решат, что русские буквы — шифр, попытаются его взломать, но, конечно, не смогут, потому что наш великий и могучий очень отличается от того рычащего, мяукающего, а иногда поющего, на котором тут говорят.
Но давайте по порядку. Во-первых, я пишу это, чтобы разобраться, как я дошла до жизни такой. Во-вторых, чтобы не забыть русский, потому что я давно уже ловлю себя на том, что думаю на их тарабарском. А ещё эти записки — попытка хоть с кем-то откровенно поговорить. Именно как я — настоящая я, а не… этот их принц. Пусть и с бумагой. Или с воображаемым собеседником. Боже, как я хочу, чтобы кто-нибудь наконец меня выслушал и помог!
Потому что я и правда влипла.
Началось всё с того, что я проснулась. И так… плохо мне в тот момент было — думала, умру. Я чувствовала себя натуральной развалиной: глаза будто песком засыпаны, ресницы слиплись, веки не поднимаются, в ушах звенит, а грудь словно могильной плитой придавили. Да, очень плохо было.
А стало ещё хуже: звон в ушах ушёл, зато я поняла, что не могу пошевелиться. Нет, меня не разбил паралич, но слабость оказалась такой сильной, что веки разлепить не получалось. Вот так лежала я, не шевелясь, даже дышать нормально не могла — грудь не поднималась. Зато против воли слушала.
Рядом два мужских голоса, один хриплый, другой мягкий, струящийся, как шёлк, вели странный разговор:
Хриплый: — Тайгэн-тюдзё сегодня снова проспорит.
Мягкий: Тише!
Хриплый: Откуда пошёл слух, что принц оживёт? Уже новая луна родилась, а он не… не дышит…
Мягкий: Да помолчи ты! Не наше это дело.
Хриплый: Нет, правда, зачем мы здесь? Может, он уже того? Тогда я бы нашёл занятие поинтереснее, чем всю ночь лбом пол подпирать.
Мягкий (бормочет что-то невнятное).
Хриплый: Да правда, он наверняка уже мертвец. К нему, я слышал, даже врач не приходит. Тогда зачем мы…
Пауза.
Снова Хриплый: А давай посмотрим?
Мягкий (в ужасе): Ума лишился?
Хриплый: Да давай, не трусь. Никого же нет.
Мягкий: Ты давно из провинции? Хочешь обратно в своё захолустье? Я из-за тебя должность терять не собираюсь!
Дальше была возня и бормотание, а я пока осознала, что лежу на чём-то очень твёрдом. Вроде и матрац, но твёрже, чем обычно. Это больница? Если да, то санитары какие-то чудные. Что они говорили про какого-то принца? И как говорили — словно в театре со сцены. Может, это психушка? Да нет, судя по моему состоянию, должна быть реанимация…
А потом меня здорово испугал аккуратный шорох. Если это больница, то кто, спрашивается, может тут красться? Медсестра? Ну-ну.
Шорох приближался.
— Не смей! — простонал вдруг Мягкий.
И тут же в меня невежливо ткнули пальцем. Прямо в лоб. Сильно — синяк точно будет.
Естественно, это здорово придало мне сил. Адреналин окрыляет: я распахнула глаза (какая там слабость!), рывком села и…
Чёрт… Кажется, у меня галлюцинации.
Двое азиатов в кимоно (или как эта их… э-э-э… хламида называется?) бухнулись ниц. Реально. Вот прямо лбы к полу прижали. Вдобавок, трясутся оба и что-то лопочут, я сижу, пытаясь осмотреться, а комната перед глазами плывёт и вращается.
Может, это всё-таки психушка? А я на таблетках? Но как я сюда попала, я же нормальная!
В тот момент это было даже не самой главной проблемой. Куда сильнее хотелось избавиться от мерзкого привкуса горечи во рту.
— Воды, — прохрипела я. То есть, хотела прохрипеть, потому что изо рта вырвалось что-то вроде: — Мицу…
Тут и меня пробрало. Какое ещё «мицу»? Это что вообще?
Удивительно, но азиаты меня поняли: вода в пузатой фарфоровой чашке оказалась на подносе прямо как по волшебству, сама собой.