Советская идеологическая машина оказалась в затруднительном положении. Она не могла признать, что это реакция на вторжение в Афганистан, потому что тогда бы ей пришлось признать факт самого вторжения. Пропагандисты, надо думать, изрядно попотели, сочиняя разные хитроумные оправдания, почему западные страны не приезжают. Нам говорили, например, что американцы просто хотят навредить Советскому Союзу и саботируют успех Москвы как столицы Олимпиады или что президент Картер затеял всё это с целью спасти свою падающую популярность. С утра до вечера по радио и телевидению нас информировали о том, что бойкот нарушает Олимпийскую хартию, Хельсинские соглашения, Устав ООН и Закон о любительском спорте 1978 года, не говоря уже о Конституции США, поскольку это было ущемлением гражданских прав американских спортсменов. В конце каждого выпуска новостей дикторы торжественно заверяли аудиторию в том, что наперекор всем проискам США московские Игры станут самыми блистательными за всю историю олимпийского движения аж со времён Древней Греции.

Немногочисленные западные спортсмены-ренегаты всё же отважились приехать. Некоторые из них даже выступили на советском телевидении с критикой Белого дома за то, что он в политических целях манипулирует спортсменами, лишая их возможности высоко поднять знамя американского спорта. Такие интервью вызывали у меня крайнее недоумение. Каким же образом, думал я, всем этим людям удалось выехать из своих стран, если их правительства были против их участия в Олимпиаде? Как их вообще выпустили? И как они могут так откровенно критиковать свои правительства и спокойно планировать вернуться к себе домой и не попасть за решётку?

Мой мозг не справлялся с этими вопросами и когнитивно диссонировал.

Советские граждане не могли пересекать границу своей страны без выездной визы, которую выдавали ОВИРы – отделы виз и регистрации. Получение такого разрешения становилось многомесячным процессом и оказывалось возможным лишь после многочисленных проверок биографии, партийных и профсоюзных рекомендаций и личных собеседований. К каждой группе советских туристов-счастливчиков приставлялся обязательный сопровождающий из КГБ, который внимательно следил за тем, чтобы никто не уронил честь – свою и всего Советского Союза. Везунчикам, которым разрешали пересечь границу СССР, нужно было всегда быть начеку: любое неподобающее поведение или малейший намёк на публичное недовольство советским раем – и вам грозило больше никогда никуда не поехать, кроме, возможно, специализированных курортов Сибири и Дальнего Востока.

Перед началом Олимпиады власти решили, что следует почистить Москву и Ленинград – в буквальном и метафорическом смысле. Многие известные диссиденты, художники-нонконформисты, проститутки, спекулянты и прочие «неблагонадёжные элементы» были временно высланы «за 101-й километр». Другими словами, на время праздника спорта им было запрещено находиться в пределах 100-километровой зоны вокруг Москвы и Ленинграда.

К моему полнейшему изумлению, так же было решено поступить и с детьми.

За полгода до церемонии открытия игр Екатерина Александровна, как и все классные руководители Москвы и Ленинграда, вызвала наших родителей в школу и сообщила, что на период проведения Олимпиады детей следует увезти из города. В течение двух недель родители были обязаны поставить школу в известность, где именно будут находиться их чада во время радостного карнавала дружбы и спорта.

Среди ошарашенных родителей поднялся шум.

– Куда же нам их отправлять? – спросила мама Саши Лесмана, озвучивая проблему многих встревоженных родителей. – У нас же нет дачи?! И нет никаких бабушек в деревне! И вы прекрасно знаете, как трудно достать путёвку в пионерлагерь!

– Не беспокойтесь, – заверила Екатерина Александровна. – Местами в лагерях обеспечат всех. (Это была правда. Чего-чего, а мест в лагерях в Советском Союзе всегда было достаточно.)

Но наша семья не собиралась сдавать нас с Алёшей ни в какие лагеря.

Алёшу взяла к себе на дачу Толина мама. А в отношении меня у бабушки тоже был план.

– Всё равно Олимпиада проходит в основном в Москве, – утешала она меня. – А у нас в Ленинграде будет только футбол. Это скучно. Я покажу тебе кое-что поинтереснее.

– В Москву детям тоже нельзя, – ответил я хмуро.

Она улыбнулась:

– А мы и не поедем в Москву. Ты знаешь, что такое регата?

Ещё бы мне не знать! Во-первых, я только что досмотрел недавно вышедший классный мультсериал «Приключения капитана Врунгеля». Это была история в духе барона Мюнхгаузена об удивительном – и с каждой серией всё более невероятном – путешествии бывалого морехода и профессора навигации, который во время кругосветной парусной регаты обучал морскому делу своего незадачливого помощника. Во-вторых, я, конечно, и так знал, что такое регата. В конце концов, мой собственный прадедушка был адмиралом, который сам совершил кругосветное путешествие под парусами.

Короче говоря, мы отправились с бабушкой в Эстонскую Советскую Социалистическую Республику смотреть олимпийские соревнования по парусному спорту.

Солнце и пляжи – это наверняка не первое, что вам приходит на ум, когда вы слышите слово «Эстония». Тем не менее там есть и солнце, и пляжи – по-своему чудесные, хоть и объективно более прохладные, чем на Чёрном море.

Мы с бабушкой уже дважды до этого ездили на каникулы в Эстонию – в курортный городок Пярну. Когда я окончил первый класс, она решила отвезти меня не в Крым, а в какое-нибудь новое место. Мы отправились не на юг, а на запад, и поездка на поезде заняла всего один день. Ей так понравилось в Пярну, что следующие пять лет мы ездили туда на всё лето. В конце сезона к нам присоединялись остальные члены семьи – мама, Толя и Алёша, – и дружным семейным коллективом мы проводили последние недели августа вместе. Бабушка снимала нам с ней одну комнату в частном доме, а мама с Толей и Алёшей – другую. И такая комбинация, как обычно, представлялась всем совершенно нормальной.