Вот почему, попав во владения В. Дж. Куриана, высокопоставленного чиновника Индийской административной службы, возглавляющего Управление дорожного строительства в южном штата Керала, я не сразу поверил, что пришел по адресу. Я собирался поговорить с Курианом о его любимом проекте строительства международного аэропорта в Кочине, на юге Индии. Войдя в его учреждение, я тут же преисполнился уверенности, что ошибся адресом. Здесь не было посыльных, носящихся по коридорам с кипами пыльных папок. Вместо шумных допотопных телетайпов здесь мерцали и светились широкие дисплеи компьютеров. Не было просителей, мающихся у дверей бурра сахиба (большого начальника) в надежде, что выпадет случай обратиться к нему лично. Мне стало еще больше не по себе, когда Куриан вышел из кабинета и сказал: «Прошу прощения, я заставил себя ждать. Пожалуйста, заходите и располагайтесь». Наша встреча началась с двухминутным опозданием. К счастью, Куриан согласился уделить мне больше времени, чем было намечено вначале. А еще лучше то, что Куриан, как и многие в Индии, был рад побеседовать с иностранным журналистом. Эта особенность индийцев меня всегда восхищала.

В Индии строительство аэропорта или выполнение любого другого государственного проекта – дело сравнительно простое, если вас не тошнит от коррупции и не особенно заботит качество конечного результата. В этом отношении Куриан, который возглавил строительство аэропорта в 1992 г., был и остается оригиналом. В результате его упрямого нежелания следовать принятым правилам игры в Кочине появился новый, чистый и эффективный международный аэропорт. В отличие от большинства других индийских аэропортов, он еще и приносит прибыль. Но для этого Куриану пришлось преодолеть множество препятствий. «Труднее всего было, когда меня вызвал главный министр», – рассказывал Куриан, пока мы жевали ломтики вяленого банана и прихлебывали сладкий офисный чай. В индийской федеральной системе главный министр – это что-то вроде премьер-министра штата, а его полномочия гораздо шире, чем у губернатора штата в США. – «Главный министр [меня попросили не называть его имени] сообщил мне, что контракт на строительство аэропорта должен достаться компании, которая предложит вторую снизу цену, а того, кто назовет самую низшую цену, я должен лишить права участия в торгах. Когда я ответил, что не намерен нарушать правила, он сказал, что в этом деле один крор [10 млн рупий, или около 200 000 долл.] предназначен мне. Я стоял на своем. Главный министр растерялся и не знал, что сказать».

Вскоре после этого Куриана перевели на малозаметную и непривлекательную работу, и это никого не удивило. В Индии государственного служащего уволить почти невозможно, так что если чиновника не удается подкупить, политики просто переводят неугодного в глухой район или во второстепенное министерство. Но через два года главного министра сменили, и новый начальник вызвал Куриана, потому что аэропорт нес огромные убытки. К 2005 г. рентабельность аэропорта дошла до 70 %, главным образом благодаря тому, что все наземные услуги пассажирам, в том числе и наиболее прибыльная услуга – беспошлинная торговля – были переданы частным компаниям за хорошую цену. Знакомство с аэропортом в Кочине так же сбивает с толку, как посещение офиса Куриана. Он современный, чистый, сверкающий и, в отличие от аэропортов в Дели и Мумбаи, где большинство иностранцев вступают в первое соприкосновение с Индией, здесь нет толкучки и суматохи. Хотя все признают, что руководство аэропорта делает свою работу очень профессионально, на Куриана продолжают сыпаться «требования» министров и других важных чиновников. «Министр корпораций и электроэнергетики как-то вышел из себя, когда я отказался принять на работу в аэропорт две сотни его людей. Я сказал ему, что почти все услуги законтрактованы частными компаниями, и я никак не смогу повлиять на то, кого там нанимают или увольняют». В другой раз проект аэропорта был почти торпедирован государственным авиаперевозчиком Air India, который заявил, что откажется летать в Кочин, если не получит контракт на управление наземными операциями по обслуживанию самолетов, что является традиционным источником клиентелизма и откатов. Здесь Куриану пришлось уступить. Но во всех остальных случаях он выходил победителем. «Если вы стоите на своем и вам все равно, куда вас могут перевести, обычно они ничего с вами поделать не могут», – такова его позиция.

Но Куриан остается весьма экзотическим персонажем – высокопоставленный чиновник, сознательно ограничивший произвол – свой и своих коллег, – ради того, чтобы добиваться качественных результатов. Я напомнил ему известное уравнение коррупции в Индии: М + D = С, т. е. Монополия плюс Дискреционность [свобода действовать по своему усмотрению] равно Коррупция. И на этого полного сил сорокапятилетнего чиновника, зарабатывающего 42 000 рупий (около 1000 долл.), т. е. мизерную долю от тех откатов, которые ему время от времени предлагают дельцы из частного сектора, упоминание «научной» формулы коррупции подействовало как магическое заклинание, заставившее его разоткровенничаться.

Как часто бывает в Индии со значительными людьми, Куриан не обошелся без упоминаний о высшей воле. «Свою удачу и выживание я могу объяснить только судьбой и божественным провидением – на мне лежит благословение свыше», – сказал он. Я вернул его на землю, напомнив, что он сам принял стоическое решение смириться с любой судьбой, которую они могут обрушить на его голову. «Почему редкий чиновник поступает так же? Трудно сказать, – размышлял вслух Куриан. – Честные чиновники, чтобы не мараться в коррупции, не делают вообще ничего – если ты ничего не делаешь, ты не коррумпирован. Проблема в том, что сделать нужно так много». Куриан заметил, что в Керале, превосходящем большинство штатов по качеству управления, некоторые даже одобряют коррумпированных чиновников. «Они говорят, что ты просто глуп, если не берешь взятки». У жителей Кералы есть слово для честных чиновников – pavangal – что означает «высокоморальную личность с благими намерениями», а помимо этого оно означает «наивного» и «легковерного». Точно также, того, кто умеет всучить взятку, называют buddbi, что означает «хитроумие» и предполагает «способность различения, отличающую взрослых от детей» [46] . Весьма показательный словарь.

Куриан сказал, что большинство не понимает, насколько трудно очистить индийскую систему государственного управления. «Говоря с левыми, объясняю им, что они все понимают неверно: в Индии настоящий эксплуататорский класс – это бюрократия. На государство работают 1–2 % населения, и они живут за счет остальных. Вот где ваши эксплуататоры. Посмотрите на молодых чиновников: они хуже, чем мое поколение. Они откровенно хотят денег. Они хотят, чтобы их поили и кормили на самых экзотических курортах, и не скрывают своей любви к деньгам. Сегодня они видят, сколько зарабатывают их друзья и ровесники в частном секторе. Вот почему ситуация только ухудшается».

Наш разговор с Курианом постоянно прерывали телефонные звонки, будто кто-то заботился, чтобы его совесть не спала. Позвонил чиновник из другого управления, который хотел, чтобы Куриан использовал свое влияние и обеспечил ему на этот вечер место в бизнес-классе, а не в эконом-классе. Потом позвонил чиновник из печально известного управления таможенных и акцизных сборов, который хотел получить бесплатную парковку для себя и своих коллег, поскольку они запланировали вечеринку в ресторане аэропорта. Куриан всем обещал помочь. «А что тут поделаешь? – беспомощно спросил он. – Это ведь все сущие мелочи. Это не наносит вреда». Я рассмеялся – и над мизерностью просьб, и над честностью Куриана. Если ему и приходилось уступать «по мелочи», он по крайней мере не закрывал глаза на смысл происходящего.

И все же наш разговор прояснил, насколько трудно в Индии укротить чудовище, которое во многих отношениях остается неуправляемым, несмотря на то что после 1991 г., когда Манмохан Сингх начал ликвидацию системы лицензирования, многие полномочия центрального правительства были урезаны. Я также вспомнил о замечании Аруна Шоурьи, который в 1999–2002 гг. был министром по реформе административного аппарата. В связи с разговором о попытках реформирования бюрократического аппарата Шоурьи сказал: «Это все равно что прорубать дорогу в джунглях Амазонки. К тому времени, как прорубишь сотню ярдов, за спиной уже вновь зеленеют джунгли».