Чехин конечно же не возражал, чтобы Морсаков выполнял рутинную работу, зная, что он даже подписи соберёт и принесёт всё ему на стол. Знал он и о особенностях его неуживчивого характера. Морсаков всегда имел на всё свою точку зрения и, если его что-то не устраивало, он мог отстаивать своё мнение с кем угодно, не взирая на ранги и лица. С другой стороны, если его всё устраивало, за ним никогда не надо ходить «нянькой». Он мог вполне самостоятельно принимать любые решения и выполнять любую работу. Эти его качества Чехина вполне устраивали. В конце концов, Морсаков хоть и бывает не согласен, но он приводит разумные доводы и объяснения не в ущерб общему делу. А компромисс с ним всегда можно найти!

Фёдор Николаевич позвал Морсакова к себе:

– Зайди, я тебе выдам новых «обречённых».

– Сейчас зайду, – ответил голос в трубке, хотя Чехин знал, что Морсаков «зарыт» в бумагах и оторваться от дела ему не просто.

Когда Григорий Фёдорович зашёл, Чехин спросил:

– Дела идут?

– Идут, заканчиваю, – коротко ответил Морсаков.

– Тогда неси готовые бумаги и продолжай эту работу. Вот тебе новые кандидаты, – Чехин подвинул список к Морсакову.

Морсаков только глянул и определил, что это всего лишь полный список самолётов в порядке от старшего к младшему.

– По порядку? – спросил он.

– Да, я не вижу, что тут можно выделить в особую группу. Списывай по порядку в зависимости от наработки. Я такая же жертва, как и ты. Нам приказывают – мы исполняем.

– Хорошо. У меня возражений нет. Бумаги я подготовлю. Списывать исправные самолёты мне не по душе, но указания я привык выполнять. За принятие таких решений зарплату получают другие люди.

– Я знаю, что тебе это не по душе, как, впрочем, и мне, но эту машину нам на ходу не остановить. Всё понимаю: и про налоги, и про отсутствие заработной платы, и про происходящие в стране процессы; но не понимаю, кому и зачем это надо. Видимо мы не доросли до того, чтобы это понимать. Я наверно перейду на работу во второй отряд, почву для себя я подготовил. Они возьмут одну бригаду для обслуживания транзитных самолётов. Если хочешь, можешь войти в эту бригаду.

– Я наверно возражать не буду, всё равно уволят, но и настаивать тоже не буду, зная, что в эту бригаду не один десяток претендентов.

– Но ты себя-то с ними не равняй! У тебя допуск на несколько самолётов, а изучено и того больше!

– Ладно, решать тебе, а по головам я не полезу. Как решишь, так и будет, а сейчас я пойду работать.

– Иди. Это всё будет ещё не скоро. Сначала я передам дела Мужилину. Кандидатам в эту бригаду заработную плату вряд ли выдадут, поскольку мы не уезжаем, а остаёмся на месте, но кандидаты всё равно есть.

– Я пока работаю, но наверно скоро начну на директора наезжать. Нынешний порядок ни в какие рамки не укладывается. Получается, что КЗОТ должны выполнять только работники, а начальники его игнорируют.

– А я эту тему не обсуждаю, хотя заработную плату тоже не получаю. Не хочу увязать в конфликтах.

– Удивляюсь я тебе, Николаевич, находишься всё время между двух огней и умудряешься оставаться целым! Мне бы твою выдержку!

Чехин улыбнулся. Не часто на работе возникает разговор ни о чём, в котором тебя ещё и хвалят. Он знал, что Морсаков не из подхалимов. Эта его похвала вылетела из уст в процессе разговора.

– Доживёшь до моих лет, тоже станешь выдержанным! – пошутил Чехин, хотя был на полгода младше Морсакова.

Морсаков ушёл.

В оперативной технической после ухода Чехина разгорелись целые баталии. Про игру в преферанс все внезапно забыли. Сейчас вёлся подсчёт вслух одновременно всеми своих достижений в образовании и трудовом стаже. Получалось не совсем корректно: техник-бригадир, какой-никакой, а руководитель, не попадал в число самых образованных. Он мог похвастаться только стажем работы, но стаж заработан на разных должностях, начиная с самой малой квалификации.

Некоторые техники успели побывать на курсах переподготовки и изучить по одному турбовинтовому самолёту, а один успел повысить свой класс. Между собой все выглядели примерно одинаково с небольшими различиями. Самая высокая квалификация имелась у Морсакова, но он сейчас не являлся конкурентом.

А у техников на участке трудоёмких регламентов отсутствовала переподготовка на реактивную технику, хотя некоторые и имели высокий класс. Работа на перроне предполагала обслуживание всех типов самолётов, которые прилетят, значит, и кандидаты должны быть с допуском на эти самолёты.

– Я всё равно буду претендовать, – сказал Греков, – Уезжать мне некуда, работать придётся здесь.

– А мы разве не люди? – спросил Иванов, – Мы все будем претендовать.

– У меня первый класс, – сказал Греков.

Иванов тут же возразил:

– У Николаевича тоже первый класс, но он молчит. Ты не один такой образованный! Чехин уже в бригаде – он и будет решать! А я запишусь первым.

– Там без тебя бригада набрана, – сказал Семёнов, – Бригада есть на перроне, она работает и там специалисты с допусками на большую технику. Если подходить к этому вопросу грамотно, мы в списках не должны фигурировать. Не забывайте, что ещё есть Морсаков, который никуда не уезжает!