— Прости… просто, сегодня же важный день. Может быть, у меня будет великое будущее, — с искренней улыбкой ответила Лиретта.

— Ага. Запрут в монастыре в четырех стенах, — недовольно буркнула мать. — Давай не отлынивай от работы. Пока ты еще наша дочь. А наша дочь не будет ленивой курицей!

Недовольно фыркнув, Лири вернулась к перебиранию трав. Как бы ни ворчала матушка, настроение испортить у нее не получалось. Да, расставаться в случае успеха с семьей будет очень жаль, но это лучше, чем всю жизнь сидеть на острове без перспектив. Вон у соседей Тэйри забрали лет семь назад. Так прилетала недавно, в платье таком красивом. Про города рассказывала, про работу. Лиретта мечтательно закрыла глаза, представив себя за прилавком на рынке. Сверху едва заметно переливается купол, люди на площади галдят, а она зазывает их попробовать что-нибудь из ее товаров. Вот это жизнь, а не то что здесь! Проснулся, поработал в поле, в полдень перекусил и спрятался от палящего солнца. Но спать нельзя, надо работать. А под вечер опять в поле или на огород. И работать-работать.

Жизнь Лиретты подчинялась этому же бешеному темпу за одним маленьким исключением: ее не выпускали за пределы купола. Мать гордилась красивой здоровой девочкой и опасалась, что та может что-нибудь подхватить, если будет часто ходить на улицу. Поэтому большая часть работы Лири заключалась в готовке, уборке, ткачестве… и все в доме. Хорошо хоть, окна закрывать не пытались, а то было бы совсем тоскливо.

— Опять замечталась? А ну не отлынивай, а то выдеру как козу!

— Да, мама, — ровным голосом ответила Лиретта, склоняясь над травами.

Ком обиды застрял в горле. Она не виновата, не виновата, что родилась похожей на чистокровную. Даже родинки ни одной нет, ни пятна родимого, ни клочка шерсти! Да что же это за наказание такое? За красоту лишают детства. Вот только что есть красота? И не лучше ли иметь вместо нее свободу?

Лиретта часто думала об этом, но в тот день ее видение изменилось. После очередного теста будет известно, останется она на острове или отправится в город. И в том, и в другом случае для нее это будет свобода! Поэтому Лири воодушевленно перебирала травы, аккуратно связывая в пучки лекарственные и скидывая в кучу сорные. Совсем скоро все решится.

Мать старательно закрепила на груди брошь-артефакт, защищающий от воздействия внешней среды, поправила складки тяжелого шерстяного плаща, удовлетворенно кивнула и повела Лиретту в сторону храма Триединых.

Жарко, невыносимо жарко и душно. Лири казалось, что она находится в натопленной бане. Но даже откинуть капюшон матушка не разрешала, боясь, что это повредит деточке. Лиретту это все настолько достало, что она была готова скинуть плащ и побежать. Единственное, что останавливало ее от такого опрометчивого шага, это страх, что ее не возьму в город из-за неподобающего поведения. Что стоит церковнику сказать, что она не подходит?

Вот и приходилось терпеть. Идти с матушкой медленно и чинно, обливаться потом от жары, пока матушка пройдет через деревушку и всем покажет, какая она молодец, какого здорового ребенка родила.

А храм Триединых, как назло, стоял на отдельном островке, добираться на который надо по подвесной лестнице, продуваемой ветрами. Лиретта неуверенно наступила на первую деревяшку, вцепилась руками в перила.

— Давай, не трусь. Ты же так этого хотела, — подначила ее мама, легонько подталкивая вперед.

Лиретта сглотнула вставший в горле ком и сделала еще один шаг вперед. Мост скрипел, раскачивался, словно угрожал сбросить незадачливых путников прямиком в Бездну.

«Не трусь, Лиретта! Ты же сильная!» — подал голос Унами.

«Спасибо. Я не трушу. Просто нервничаю. А что, если останусь здесь навсегда?»

«То, значит, так тому и быть. Если боишься будущего, теряешь настоящее».

Улыбнувшись, Лири ускорилась. Друг, как всегда, умел поднять настроение. Хоть какая-то от него польза, не зря же она его спасла от расправы?

«Не думал, что ты такая меркантильная», — недовольно фыркнул мыш.

«Какие слова умные. Еще бы толк от них был».

За этой непринужденной перепалкой мост незаметно остался позади. Лиретта с облегчением почувствовала твердую землю под ногами.

— Чего встала. Давай в храм! — шикнула на Лири мать, подгоняя.

Здание из темно-бурого камня вызывало гнетущее впечатление. Высокая звонница с одним отвалившимся зубцом парапета напоминала старуху, выпрямившуюся и грозно смотрящую на правнуков. Застекленные окна, хоть и вымытые до зеркального блеска в начале лета, успели покрыться толстым слоем пыли. В детстве Лиретте хотелось утащить лестницу, добраться до них и нарисовать что-нибудь, сейчас же такое состояние дел вызывало недоумение. Неужели никому нет дела до обители Триединых? Ну, с крестьянами и рудокопами-то все понятно, они работают как не в себя, им некогда. Но неужели священнику тоже настолько наплевать?

Оказавшись под тяжелым каменным сводом, Лиретта поспешила стянуть с себя плащ. Приятная прохлада окружила ее, даря ощущение спокойствия и таинственной благодати.

— О, а вот и вы. Спасибо, что привели ее. Дальше мы сами справимся, — поприветствовал их тучный монах лет за тридцать.

Лири посмотрела на него недовольно, словно ожидала увидеть кого-то другого. В ее представлении церковники все красивые, а этот уродливый и толстый. Один только крючковатый нос чего стоит!

— Спасибо, святой отец. Будь хорошей девочкой, Лиретта, слушайся во всем, — мать потрепала ее по голове и поспешила покинуть храм, словно грешница, которой нельзя в нем появляться.