Мы чуть ли не бегом ринулись к машине, расталкивая людей, жующих у киоска гамбургеры. В морозном воздухе запах жареного мяса казался очень аппетитным. И почему-то от этой пестрой людской толчеи, от роскошных цветов, обреченных замерзнуть в своих хрустальных целлофановых колпаках, от спортивного марша, грянувшего из стадионных репродукторов, меня охватило несказанное веселье.

Захлопнув дверцы, мы почувствовали себя защищенными от внешнего мира. Крошечный домик с запотевшими стеклами - необитаемый остров. Я увидела в зеркальце свои раскрасневшиеся щеки, блестящие глаза, а затем - глаза Юла, виноватые и печальные. Он сжал пятерней лоб, поморщившись, как от боли. Затем откинул назад длинные пряди и попросил, глядя прямо перед собой:

– Поехали куда-нибудь.

Мы тронулись куда глаза глядят.

– Почему ты не носишь шапку?
– Кажется, я направилась в район Марьиной рощи.

– Не люблю.

– А шарф?

– Нету... У меня вообще многого нет.
– Зло добавил он.
– Например, возможности покормить тебя хорошим обедом. Я заметил, как ты смотрела на гамбургеры.

– Работа, которую ты нашел, не ладится?

– Наверно, я не умею приспосабливаться. Не научился быть "шестеркой".

– О, ещё вся жизнь впереди! Только надо твердо усвоить, чему стоит учиться, а чему нет. "Шестеркой" тебе, видимо, уже не стать. А вот приспосабливаться жизнь заставит. Выбиться в "генералы" - ведь это и значит - приспособиться, подмять обстоятельства под себя. А ты сильный.
– Я усмехнулась, имея ввиду его любовный натиск. Так использовать меня способен далеко не каждый.
– Неужели я стала бы катать по Москве с заурядной личностью?

– Спасибо, доктор. Вы умеете вселить оптимизм.

Заметив вывеску нового кафе "Посиделки", я притормозила.

– Скажи, если мы перехватим блинчик за мой счет, ты оставишь попытки соблазнять меня?
– Ведь это уже будет квалифицироваться как альфонсизм. Да и мне не хочется покупать твою привязанность.
– Я с вызовом посмотрела на него.
– Как быть?

Юлий нахмурился и опустил глаза.

– У меня были деньги. Я специально взял. Но потратил.

Он настолько сейчас напоминал провинившегося мальчишку, что я потрепала его затылок и задержала руку - волосы у шеи были мягкими, густыми, теплыми. Юл поймал мою поспешившую сбежать руку и прижал к губам ладонь. У меня захватило дух. Странным образом сочетались в моем спутнике мальчишество и мужественность. Гремучая, убийственная смесь.

– Предупреждаю, я съем очень много. На нервной почве у меня с детства проявляется страшный аппетит.
– Сказал Юл, когда мы вошли в кафе.

Гардеробщик любезно принял моего "леопарда" и хиленькую куртку Юла. Я увидела его без верхней одежды и улыбнулась: точно такой свитер, как я одевала на работе! Но изрядно поношенный, со светящимися на локтях проплешинами. Воротничок белой рубашки, выглядывающий из-под круглого выреза, намекал на некую торжественность костюма. Вся его вытянутая, худощавая фигура навевала образы белогвардейской эмиграции, каких-то голубокровных Галицыных и Оболенских, сгинувших в константинопольских трущобах.

В маленьком уютном зальчике, оформленном под сельскую харчевню, было пустынно и тепло. Празднично пахло пирогами, а на деревянной стене висели ходики с кукушкой.

Я заказала бульон и кучу всяких блинчиков - с картошкой и грибами, с кислой капустой, с мясом, ватрушки и пряники.

– Может быть, что-нибудь выпьешь, согреешься?
– Предложила я, почувствовав неловкость.
– Мое настроение стремительно менялось - из огня да в полымя. От жара оголтелой, дурашливой радости меня бросило в озноб сомнений. Я словно неслась в пропасть, не умея и не желая замедлить падение.

Нам принесли графинчик с "рябиновкой". Юлий налил мне, но я со вздохом остановила рюмку:

– Было бы весьма кстати. Но я за рулем. И не смейся, пожалуйста, - я не из породы лихачей. Никогда не нарушаю и не подкупаю гаишников.

– ты всегда поступаешь, как следует, соблюдаешь правила уличного движения и вообще - Правила.
– Значительно добавил Юл, глядя мне в глаза. Ведь что-то происходит, правда? Что-то происходит с нами. И это ты считаешь сплошным нарушением. Нарушением твоих принципов, незыблемых жизненных правил. Испуганная, как затравленный зверек... Пей, товарищ пассажир. Машину поведу я.
– Он положил на стол водительские права.

Я одним махом осушила рюмку - "Со свиданьицем, шофер!"

– Вот и молодец.
– Юлий покрутил свою нетронутую рюмку.
– Я бы, конечно, тоже махнул. Но уважаю твои водительские принципы и чту правило "чужой тачки". Даже если это очень старое "вольво" - рисковать чужой машиной не стоит.

– А рисковать чужой жизнью?
– Я снова проглотила обжигающую настойку, торопясь подавить нарастающее беспокойство.

– Мы только этим и занимаемся. Рискуем чужой жизнью фактом самого рождения... И мне сейчас ужасно стыдно, что я - рискую твоей.
– Юлий взял меня за руку.
– Благополучная, преданная, немного рискованная, но очень сердобольная женщина...
– Он рассмотрел мою ладонь.
– Теперь она вынуждена нанести рану вот этой самой рукой. Ранить, а может даже - убить. Ведь ты любишь своего мужа - долго и верно. И ты не можешь прогнать меня. Потому что лучше всех знаешь - мне будет очень трудно выжить без тебя... Уж так получилось... Прости, доктор...

– Почему, почему так получилось?
– Взмолилась я с пьяненькой слезой. Я никому не хочу причинить боль.

– Не знаю. Есть сюжеты, которые сочиняют какие-то небесные Шекспиры. И мы невольны менять свою роль.
– Юлий поднялся и протянул мне руку.
– Пошли. Я покатаю тебя по моему маршруту.

Я отдала ему ключи от "Вольво" и сев на правое сиденье, закрыла глаза: будь что будет!

Движение машины казалось стремительным полетом. Юл выехал на Дмитровское шоссе и мы помчались прочь от центра. Стемнело. Сквозь опущенные ресницы огни летящих навстречу машин казались метеоритным дождем, сквозь который пробивался наш маленький корабль... Краем глаза я замечала вынырнувший из темноты грузовик, несущуюся наперерез ему светящуюся громаду автобуса и в одно мгновение "увидела" все последующее: жуткий удар врезавшегося в грузовик "Вольво", усыпанную стекольной крошкой окровавленную голову Юла и свое улыбающееся мертвое лицо... От жуткого видения я вздрогнула и приподнялась в кресле. В ушах ещё звучал лязг и скрежет разрываемого металла, завывали сирены спешащих к месту аварии патрульных машин... Я вцепилась в рукав Юла. Мы ловко разминулись с грузовиком, оставив сбоку недовольно гуднувший автобус.