– И ты помогла ему изобразить солнце. Вот когда зародилась твоя страсть к украшательству, - подшучивала Эн, стараясь смягчить развязку, к которой приближался рассказ сестры.

– В общем, я кое-что подрисовала, и Григорий остался в нашей группе. Каждый день после занятий он провожал меня до подъезда дома, касаясь локтя лишь в тот омент, когда мне грозила опасность попасть под автомобиль или провалиться в открытый канализационный люк.

– Не верится, что Грег был так робок. Он производил впечатление любимчика дам.

– В нем не было и двух черт, которые могли бы тесно совпасть друг с другом, как кусочки мозаики. Застенчив , но дерзок, опытен и наивен, тщеставлен и при этом начисто лишен самолюбования. Он умел умиляться и быть злым. Но всегда фонтанировал особым, непередаваемым очарованием.

– Грег заразительно смеялся и постоянно шутил сам, - вставила Ди.

– Казался трогательным и опасным одновременно. Порой во мне вспыхивала почти материнская нежность, а иногда я поражалась его искушенности. лихому, гусарскому легкомыслию. И кроме того...

– Остановись, Эн. Сделай перерыв. Твое горло не выдержит. Похоже, ты собираешься говорить о нем до утра.

– И все равно не смогу описать...
– Эн вздохнула.
– Уверена, нет никого похожего на Грега.

– Полвека прошло, а твоя влюбленность благоухает как майский сад. Завидное умение сохранять свежесть чувств! Но что касается похожести, то возникли сомнения: разве парень у моря не потряс тебя сходством?

Эн грустно усмехнулась: - Минуло пятьдесят лет. Остается лишь думать, что Грег Армет явился слюда в новом воплощении.

– Мне кажется, тебе хочется порассуждать о каких-то мистических, очень высоких материях.Здесь совершенный ноль.

– Но ведь именно этому разряду можно отнести дальнейшие события... Эн повернулась и внимательно глянула на сестру поверх очков.
– Во всяком случае, я до последнего вздоха не поверю тому, кто назовет мою любовь "обычной". И не пытайся опустить меня на землю, дорогая.
– Эн снова не сводила глаз с огня.
– В те дни я витала в небесах: Грег поцеловал меня.

Знаешь, где это случилось?

– Разумеется, в Венском лесу. Вы стояли на виноградном холме в лучах заходящего солнца, взявшись за руку, присягая перед светилом в вечной любви и верности.

– Это, наверное, совсем неплохо... Но мы не клялись. Болтали о всякой чепухе, предчувствовуя, предвосхищая то, что надвигалось на нас, подобно...

– Скорому поезду на Анну Каренину.

– Если б знать, если б знать...Как мы легкомысленно резвились, наэлектризованные ощущением надвигающейся грозы! В парке, прямо на плоту, плавающем посреди крошечного озера работал дешевый венгерский ресторанчик. Седой цыган в широченной рубахе, с серебряным кольцом в ухе играл на скрипке, а полная чернявая дама с усиками и огромным декольте на дрябной смуглой груди разносила мясо. Они жарили его на углях и подавали с кислым вином и жгучим соусом. По всему парку разносился аппетитный запах, от жаровен тянуло дымком и трудно было удержаться, чтобы проглатывая слюнки, не завернуть сюда.

Вечерами, очевидно, там шла хорошая гульба, но мы-то пришли днем и оказались почти одни, не считая стайки лебедей, крутившихся у плотика. Они разевали клювы, жеманно изгибая шею, и красиво трепетали белыми, словно хризантемы, крыльями.

Это не было показательным выступлением, гордые птицы просто-напросто клянчили: они ждали свой кусок венгенской "поджарки". Нам принесли большое блюдо, соусник, вино. Голодные, взволнованные прогулкой, мы жадно вгрызались в темные с пепельным налетом ломти...Увы, прожевать их не удалось даже нашими молодыми зубами. А лебеди заглатывали полетевшую к ним добычу целиком. Мы налили соус в стаканы и макали в него хлеб. С кислым вином это фантастически вкусно!

– Ты всегда изображала из себя гурманку.

– Поверь, Ди, с этим не сравнилась бы и кухня "Максима". Но пока мы блаженствовали, небо стало серым и все вокруг как-то странно замерло. Лебеди попрятались в своем плавающем домике, официантка забегала, сдергивая со столиком скатерти, цыган со скрипкой исчез на кухне. Опустошив тарелки, мы спешно расплатились и побрели к остановке трамвая, держась за руки, потому что надо было взобраться наверх по крутому склону, а меня здорово пошатывало. Ты ведь не хочешь знать, что я чувствовала?

– Ты была счастлива. И обмирала от того, что помогла понять, как и почему это случилось. Да и вообще, что это за штука такая - сумасшедшая радость от того, что твою ладонь сжимает его рука.

– Правда, Ди... Такое происходит лишь однажды - душа предчувствует это и замирает, боясь упустить драгоценные мгновения. А они проходят, проходят и с каждым прощается твоя боль, затаившаяся в тени ослепительного счастья... Когда мы выбрались к остановке трамвая - тяжелая багрово-сизая туча уже закрыла полнеба. Под ветвями огромного платана жались несколько человек, не прихвативших зонтик. Грег вышел на трамвайные пути, пытаясь высмотреть за поворотом звенящий вагончик. Но его не было. И тут все сорвалось с места, взвилось, затрепетало - ветви, листья, бумаги, афиши на тумбах, моя юбка, волосы, шарф... Грег обнял меня, защищая от бури несущей тучи песка и пыли. Он оказался большим и теплым, как дом, в котором прячется заблудившийся путник. Мы крепко зажмурились, спасаясь от шквала, и оказались совсем одни - одни в целом свете.