– Когда-то она была знакомой чуть ли не для всей Европы. И желанной для каждого мужчины.

– А её спутник - тоже бывшая знаменитость?
– Ди посмотрела вниз. У сидящего мужчины в редких тускло-пегих волосах отчетливо просматривалась плешь.

– Увы, пока он ничем не приметен. Его коронная ария ещё впереди.

– Поздновато. Вряд ли в таком возрасте можно начать заново нечто стоящее.

– Но можно подвести итоги всему, что прожито. Открыть смысл в нелепом нагромождении событий, страстей, удач и поражений. Не всем это удается, Ди. Эти двое, возможно, так и не встретились, если бы неделю назад доктор не сообщил господину мрачный приговор.

– Кавалер болен?
– Оставив вязанье, Ди навела бинокль.
– Для больного он выглядит прекрасно. Ухожен, моложав, подтянут, очевидно, далеко не беден. Хорошие очки и туфли...

– Ого! Ты уже стала различать такие вещи, - улыбнулась Эн.
– А ведь в бинокле нет розовых стекол.

– Я и без волшебных стекол вижу, что плешивый мужчина - из общества манеры, осанка, костюм. Сомневаюсь, правда, что он смертельно болен. Уж очень оживлен и взволнован свиданием. У доходяг всегда заметна отрешенность, словно одной ногой они уже перешагнули черту. А здесь такое бурление страстей! Прямо непоседливый гимназист. Уронил меню, толкнул стулом соседа, засмущался. А она - хохочет! Закинула голову, тряхнула клипсами - девчонка!

– Не иронизируй, Ди. Мужчина и впрямь заворожен. Он видит свою даму прежними глазами. Его вовсе не смущает шифоновая роза, прозрачные каблучки, обтянутый лайкрой зад. Он привык видеть её блистательной и такой воображал все тридцать лет.

– Ты хочешь сказать, что эти далеко не юные господа сегодня встретились здесь впервые после долгой разлуки? И снова горят, снова влюблены, как в молодости?
– насмешливо улыбнулась Ди.
– Воображаешь - у них все может начаться заново?

Эн повернула к сестре холодное лицо: - По-твоему, я способна придумывать лишь столь банальные и, честно говоря, маловероятные ситуации?

– А что тут необычного? Это же великолепно - старики встретились после долгой разлуки и поняли, что они необходимы друг другу. Законный хэппи-энд!
– Ди подставила лицо ласкающим косым лучам и промурлыкала: - Жаль только, что этот господин болен.

– Но это действительно так!
– вспыхнула Эн.
– Врач ничего не скрыл от него - теперь раковым больным сообщают финальные сроки. Особенно, когда они не за горами.

– Жестокая! Ты специально придумала бедняге страшную болезнь, чтобы не пересластить свои клубничные сливки. Тебе кажется, что благополучие пошло. Ты боишься банальности, дорогая, всякий раз её боишься!
– Перешла в наступление Ди.

– Ну нет. Не путай! Я боюсь пошлости, но преклоняюсь перед банальностью. Пошлость - воплощение убогости мышления, примитивности вкуса, мелкости чувств и скудости духа... А банальность - высокая мудрость, превратившаяся в прописную истину. Она общепринята, общедоступна, а потому - совершенно беззащитна перед пошлостью. "Любовь рифмуется с "кровь" - это мудрость, убитая пошлостью.

– А что такое вообще - мудрость?
– Ди сунула крючок в карман шерстяного шакета, что делала лишь в сильном волнении.
– Притчи Соломона, Библейские заповеди? Умопостроения Канта, откровения новейших философов или непостижимые глубины бытия, смутно запечатленные художниками? Радриго частенько писал заумные стихи. Но его высоколобые друзья помнили и любили простенькие.

– Верно. Он был поэтом - а слова - самый обиходный материал для построения великого. Музыка всегда будет ближе всего к главному - она лишена бытовой конкретности. Под пение свирели и пастушок и Кант могут думать о своем, погружаясь на разную глубину осмысления.

– Кроме того, выражаться при помощи нот невозможно сказать глупость или непристойность, - согласилась Ди.

– А со словами труднее. Чем понятнее ты излагаешь мысль, тем она банальней. Ну, к примеру, изреки что-нибудь умное! Сформулируй хоть одну "мудрость"!

Ди задумалась.
– Заповеди. Я думаю - это библейские заповеди. "Не убий", "возлюби ближнего своего"...
– Ди умолкла, считая петли.
– Тебе не кажется, что тройной накид в этой цепочке толстоват?

– Покажи.
– Эн с сомнением рассмотрела связанный образец.
– Дело вкуса. Как и все, что создано человеком. А прописные истины - всеобщий неоспоримый закон. Они так давно мозолят глаза человечеству, что не глумится над ними лишь святой или ленивый.

– Потому молодость предпочитает вовсе обходиться без слова "любовь" и всяких "высоких материй". Да и мы, старухи, разве не с опаской поминаем такие вещи как красота, великодушие, милосердие?

– Боимся опошлить святыни. Согласись: "Я - великодушен" - звучит не менее смешно, чем заявление "Я - гений!"

– Но это тоже - дело вкуса.
– Ди начала вывязывать другой образец. Многим такие формулировки даются совсем легко.
– Она подняла на сестру удивленно распахнутые глаза: - Вот - поняла! Пошляки - это те, у кого нет аллергии к фальши, кто торгует вечными ценностями, как уцененны товаром.

– В частности. Оставим теорию. Погляди вниз - наша парочка заказала мороженое "Поцелуй таитянки" - там всякие экзотические фрукты горой наворочены, а сверху - пальма. И шампанское в ведерке. Как мило, старомодно.