Не трогать.

Не отвлекать на глупые вопросы.

Смотреть.

Она и смотрела. Небольшая квартирка, даже не квартирка, но комната в огромной коммунальной. Общая кухня. Темный коридор. Девочка на велосипеде. Смех… соседи, любопытные, но опасающиеся пока это любопытство проявлять. Дверь, заклеенная газетами. Со внутренней стороны окрашена и очень аккуратно. На двери – портрет Князя, старого, к слову. Кровать. Лоскутное покрывало. На покрывале ни складки, ни залома. Оно параллельно полу, и в этом видится признак душевной болезни, как и в книгах на полке, выставленных по размеру.

Кружки повернуты ручками влево.

Карандаши разложены по длине.

В узком шкафу сложено белье. Аккуратные стопки. Идеальные.

– Но одной аккуратности мало. Вот, скажем, откуда он знал, что следы снимаются не только с места преступления, но и в радиусе ста шагов? И что использование соленой воды эти следы стирает?

…из учебника по криминалистике. В библиотеке они в свободном доступе…

…не в каждой, далеко не в каждой.

– Учебников не нашли… чеки вот за прошлый год нашли. И за позапрошлый… и за все годы до того. Он хранил их в коробках, если помните…

Катарина помнил.

Коробки из-под печенья «Курабье», которое по три сорок за килограмм. Кричковец покупал его коробками. Двести пятьдесят грамм. Рубль пятьдесят.

Розовый цвет. Магнолия на крышке. Картон плотный. И вправду удобно хранить чеки, перевязанные аптекарскою резинкой.

– Он мог… выкинуть.

– Не мог, Катарина, не мог. Он не выкинул чеки за покупку ножей, веревок, а от книжных избавился? Да и от самих книг? Сомнительно…

– А если кто-то…

– Купил для него? Или взял в библиотеке? Нет, из известного нам окружения Кричковца, человека с такими возможностями не было…

…из известного.

– А знаете, что еще любопытно?

Куда уж любопытней…

– Кричковец родом из Княжинска. Ему было девять, когда его отец убил жену и двоих дочерей. Довольно громкое дело было по меркам Княжинска, да… как выяснилось, безумие его было наведенного свойства. Любовница постаралась. Рассчитывала, что дружок ее с супругой расстанется, а тот любовницу молодую бросить решил. У нее же дар оказался и кое-какие умения от матушки… и вот во что вылилось… и догадываетесь, кто дело вел?

– Харольд, - Катарина потерла виски.

И опять же, что-то не то… слишком… явно?

Очевидно? Не та связь, которая скрыта. Или она слишком уж заигралась? Иногда простой путь самый верный.

– После Кричковец попал в приют… и там познакомился с вашим Баранчиковым.

– Он…

– Рожецкий мор, если слышали. Единственный, кто уцелел. Три дня плутал по лесу, прежде чем вышел к людям. И да, есть мнение, что он не сразу уйти решился, а деревня мертвецов – это уже достаточно, чтобы сойти с ума.

Тогда почему его приняли в училище?

Отбор строгий. И порой даже тех, кто, казалось бы, по всем параметрам подходит, заворачивали. А Баранчиков… он ведь слабый, нерешительный, неуклюжий… сумасшедший?

– Остается последний… добровольческая дружина. Кричковский не слишком-то активно участвовал в студенческой жизни, но на сей раз вызвался сам… а вот курировал эти дружины…

…Вересковский.

И значит, каждый из них…

…все равно не сходится. Это как… как будто специально для них подобрали куколки, чтобы Катарина поиграла. А кукольник будет играть уже с ней.

– Мне тоже кажется, что все это дурно пахнет, - а дознаватель к своему стакану так и не притронулся. – Мы беседовали с каждым, но… пусто… ни тени чувства вины… страх? Нас все побаиваются. Опасения. Еще отвращение. Ничего такого, что было бы подозрительно. Полностью вскрыть? Нет оснований…

– И вы предлагаете мне…

– Поучаствовать в охоте. Если повезет, то даже охотником, - он вытер пальцы еще одним платком. Интересно, сколько их хранится в ящике стола. И что вообще там хранится.

– Вы ведь осознаете, что он от вас не отступится? Вы бросили ему вызов. Вы задержали его Ученика… возможно, любимого, но точно не единственного…

– Почему вы… так думаете?

От вопроса удержаться не вышло.

А Нольгри Ингварссон с мерзковатой довольной улыбкой подвинул к Катарине папку. Обычную серую папку на завязках.