…недоумения?

…пробежала по лицу лакея.

– Что у вас сегодня?

– Суп заячий с потрошками, - он быстро справился с собой, этот человек, в котором угодливости было столько же, сколько было высокомерия в обычных хольмских официантах. – Филе индейки с фисташками и клюквой, на десерт – ягодное фламбе…

– Несите. В двойном размере… или вы предпочитаете что-то другое? – князь соизволил обратить внимание на Катарину.

Она покачала головой.

И вот как быть? А если у нее не хватит денег расплатиться? Или… или вовсе не примут здесь талеры? Это не просто скандал, но…

– Я угощаю, - уточнил князь тихо, но лакей все одно услышал, и позволил себе взглядом выразить, что думает о девицах, Катарине подобных.

– Я не могу…

– Можете, - князь подхватил Катарину под локоток, наклонился… слишком уж близко наклонился. – Понимаете, вы не просто можете… вы должны.

Вот ему-то Катарина точно задолжать не успела.

– У нас не принято, чтобы мужчина, приглашая женщину, позволял ей расплачиваться самой… что станет с моей репутацией?

Врет.

Это Катарина поняла совершенно ясно.

И стало еще хуже. Неужели по ней так заметно, что она не способна позволить себе обед в этом ресторане? Особенно, если хочет накопить на подарок Хелегу…

…а она хочет, после того, что было утром?

Воспоминания поблекли и собственная обида, еще недавно необъятная, ныне казалась сущей ерундой. Поссорились. Бывает.

– К тому же я весьма рассчитываю на ответную любезность. Мне ведь придется бывать у вас… - князь замолчал, позволяя Катарине додумать самой. Но не думалось. Не о том, о чем надо бы, все-таки это место… слишком уж она здесь чужой была. И казалось, теперь все вокруг только на нее смотрят, что лакеи, что распорядитель в черном фраке, алым кушаком перетянутом, что редкие посетители.

Даже крохотные птички в клетках и те замолчали.

– Если вам здесь не нравится, - сдался князь, - можем пойти в другое место.

– Нет. Все хорошо, - не хватало ей из-за такой ерунды отступать. И Катарина гордо подняла голову.

– Замечательно…

Князь повел ее к столику. Впрочем, им только и позволили, что сесть, как появилась эта невозможно прекрасная женщина со своим спутником.

И своей бесцеремонностью.

– Простите мое любопытство, но что у вас с лицом? – она присела на самый краешек стула, и как-то так, что становилось очевидно: сей стул недостоин высокой чести быть использованным самой Ольгердой… - В Хольме настолько дурные косметологи? Ваша кожа в ужасающем состоянии! Или у вас просто нет времени следить за собой?

И не дожидаясь ответа – а Катарина, признаться, растерялась, - произнесла.

– Ужасно. Нельзя позволять доводить себя до такого! К слову, у нас здесь неплохие специалисты. А у Себастьяна, думаю, и в столице знакомые найдутся. Пусть похлопочет… с его-то связями… конечно, от этих вот морщинок вас не избавят, это уже навсегда, но хоть как-то и в порядок…

Ольгерду хотелось задушить.

Взять и задушить.

Что она устроила? Впрочем, снова же Себастьян сам виноват. Шику захотелось. Шиканул… надо было вести в «Веселого вепря», там оно и тихо по дневному времени, и спокойно, и никаких… актрис.

А ведь актриса.

Прекрасная.

И говорит-то с неподдельной заботой, и по ручке погладила, будто успокаивая. И стакан с соком вишневым не нарочно опрокинула. Поставили его близко к краю, да…

– Ольгерда, - Себастьян подал салфетку, отметив, что старший следователь ударяться в истерику по поводу испорченного костюма не собирается. – Может, у тебя другие дела есть?

– К счастью, я совершенно свободна… или ты не рад меня встретить?

– Катарина, прошу простить, - Себастьян подал вторую салфетку, которая, впрочем, вряд ли могла спасти ситуацию. Темное пятно сока расползалось по юбке, которую старший следователь терло столь сосредоточенно, что становилось очевидно: держится она из последних сил. – Обычно мои бывшие любовницы не столь назойливы.

Купец, представленный Порфирием Витюльдовичем только крякнул.

И запустивши руку в бороду, бороду почесал.

– Себастьян, - а вот теперь голосом Ольгерды можно было воду морозить. Надо же, сколько почти искреннего негодования.

– Да, дорогая?

– Ты… так жесток…

И всхлип.

– Это… может, пущай и вправду подают? – предложил Порфирий Витюльдович. – А то ж оно… иногда лучше есть, чем говорить… эй, человек, неси… чего нам нес, того и сюды давай. И пошли кого в лавку к Верещайникову, пущай барышне юбку справят приличную… а то ж оно у нас не Хольм. У вас-то ладно, а нашие не поймут… и это, скажи, чтоб никаких шелков с муслинами. Шерсть. Из той партии, что я привез… аккурат для Хольму. Размеру… четырнадцатый ваш?

Катарина только и сумела, что кивнуть.

А вот Себастьян ничего не понял, и это ему не понравилось.

– Вы уж извиняйте, - Порфирий Витюльдович обратился сразу ко всем. – Я ж тут аккурат для торговых дел. С Хольмом мы давненько, но все больше через посредников. А туточки шепнул мне человечек знающий, что и напрямки оно можно, что ныне договора будут… а напрямки оно завсегда выгодней и нашим, и вашим, да…

Ольгерда закатила очи, не скрывая своего отношения и к этой речи, и к купцу, ручищи которого, впрочем, она не выпустила.