Это была последняя, связанная в какой-то сюжет, картина из моего беспамятства. Затем замелькали сцены погони, стрельбы, лицо какой-то красивой женщины, крика первого ребенка, появления людей в военной форме.

Самое последнее, что я увидел в той жизни, это то, что мне завязали глаза. А последним ощущением было прикосновение дула нагана к моему затылку. Взрыв в голове и… темнота.

Я лежал на широкой кровати. Солнце пыталось пробиться сквозь жалюзи. Пахло лекарством и спиртом. Я увидел отца, Динку, Бяшим-агу и медсестру. Поодаль стоял врач-туркмен.

Он тотчас же подошел ко мне, когда я открыл глаза.

– Молодой человек, вы всех расстроили своим обмороком.

– Наверное, это от жары, извините, – смутился я и попытался подняться.

– Нет, нет, лежите. Надо понять, что произошло?

– Ничего, – ответил я. – Я просто увидел всю оставшуюся жизнь Беркута.

И рассказал о том, что произошло много лет назад.

6

Мы снова все в Смоленске. Отец продал свою долю завода ювелирных изделий в Туркмении. Ведь он был одним из первых руководителей бывшего филиала Смоленского завода в Чарджоу. А бабушку Катю мы все-таки уговорили переехать к нам, и она согласилась, потому что перед отъездом из Туркмении Динка шепнула ей, что мы поженимся. Но это уже совершенно другая история, хотя…

Конец ознакомительного фрагмента.