– Может, сходим? Посмотрим? Интересно ведь!

– Почему бы и не сходить? – Тимофей приободрился, довольный тем, что Люда не стала заострять внимание на его познаниях. Не так уж много ему довелось прочитать. У неё, наверное, в городе больше возможностей было, иметь хорошие книги. Не то, что у него. Про то, что фельдшер был, как теперь говорили – враг народа, вообще упоминать не стоило. Хотя, что мог сделать плохого, старый больной врач, он никогда не понимал. – Давай сходим. Если шаман настоящий, он и правда может много чего про жизнь рассказать. И болезни лечить может разные.

– Ты что в это веришь? – удивилась Люда

– Почему нет? – наивно посмотрел на неё Тимофей. – У нас они лечат, почему у саамов не могут?

– Ты серьёзно?

– Конечно. Ты ведь сама говорила, девчонки говорят, значит тоже, верят. Не один я такой доверчивый. – Тимофей улыбнулся. – Да и как мне не верить, если меня самого такой шаман однажды лечил?

– Лечил?

– Лечил. Меня тогда в тайге буряты нашли совсем плохого. Ничего, выходили!

– А что случилось? – немного испугано спросила Люда.

– Да ничего особенного. Заряды, на охоте, не вовремя кончились, от волков на дереве отсиживался, вот и замёрз. – Смеясь, пояснил Тимофей. А девушка, представив весь ужас произошедшего, в порыве прижалась к его груди.

– Сколько тебе тогда лет было? – пряча своё лицо в его шинели, спросила Люда дрожащим голосом. Близкие слёзы, готовы были брызнуть ему за пазуху, стоило лишь представить, совсем маленького мальчишку, одного среди страшной тайги, замерзающего на дереве. В то время как волки, окружив его, щёлкают клыками.

– Четырнадцать. Но бестолковый был! – Тимофей рассмеялся. – Ох, и попало мне тогда, за то, что один на волков пошёл. – Он осторожно обнял её за талию, стыдясь собственной наглости и в то же время, боясь спугнуть, нечаянный порыв любимой девушки. Так и стоял бы, не выпуская, хоть всю жизнь!

– Маленький ведь совсем, как выдержал?

– Я себя ремешком к дереву привязал, вот и не падал.

Людмила, нехотя отстранилась и, подняв на него свой, наполненный ужасом взгляд, прошептала:

– Замёрз, не встретила бы такого!

– Ну не замёрз ведь. – Постарался говорить, как можно мягче Тимофей и вытер её мокрую от слёз щёку, своей шершавой рукой. – Говорю ведь, буряты меня нашли. Они у нас знаешь, как тайгу знают? О – го – го! Кого хочешь, отыщут. Бояться нечего! А шаман, правда, лечил хорошо. Видишь, какой здоровый получился?

– Теперь и я в них поверю! – Наконец улыбнулась Людмила. – Сходим?

– Пошли. Мне самому интересно, у местных, так же как у наших, или нет?

******

Как не странно, местный нойда, оказался, довольно молодым человеком. Во всяком случае, совсем не старым. Он довольно сносно говорил на русском языке, и первое, что услышали Тимофей и Людмила, ни как не походило на приветствие.

– Долго, однако, жду, от чего не приходили раньше?

Людмила недоумённо посмотрела на своего спутника.

– Он нас с кем-то спутал?

– Не думаю. Он просто ЗНАЛ, что мы придём. Не удивляйся, похоже, он действительно хороший шаман.

– Холодно, однако. Пошли в избу. – Не обращая внимания на разговоры пришлых людей, открыл вход в своё жилище шаман. Молодые люди последовали за ним и сразу оказались в полной темноте. Вход и потолок избушки, были слишком низкими, Тимофею пришлось сильно пригибаться. Чтобы не набить себе шишек, он некоторое время стоял у входа, ожидая, когда глаза к темноте привыкнут. По мере привыкания, Тимофей начал различать, нехитрое убранство, шаманской землянки.

– Зачем стоишь, солдат? Сядь. – Указал шаман, на груду шкур в углу. – И ты девка, садись.

В землянке стоял жуткий запах, от плохо выделанных шкур. Тимофею это напоминало собственное зимовье, в период заготовки пушнины и он просто старался не обращать на это внимание. А для жительницы города, Людмилы, запах был просто невыносим. Она села рядом с Тимофеем и прикрыла нос рукой.

– Чем это так воняет? Псиной какой-то, что ли? – Стараясь дышать ртом, тихонько спросила она.

– Шкуры это. Не обращай внимания. Скоро привыкнешь. – Улыбнулся Тимофей.

Шаман открыл дверцу буржуйки, которую Тимофей только теперь заметил. Жар от углей, осветил красным, тусклым светом, и без того смуглое лицо аборигена.