Форма, предложенная терапевтом, скорее простая, чем сложная.

Этот принцип создания формы в подходе Паоло Книлла звучит как «Less is more», или «Лучше меньше». По словам Паоло Книлла, «он базируется на опыте того, что “меньшее” в поле игры или формообразования дает больше открытий и глубины, чем некое “большее”».

Примеры рамок (Knill, Barba, Fuchs, 1993):

холст для художника;

сцена для танцора;

декорации, маски и костюмы в театре;

игра «как будто» или «понарошку»;

«замораживание» и «стулья» в драматерапии;

рифма в поэзии и обороты в прозе;

паузы и темп в музыке;

особенное время и место встречи.

По сути, все экспрессивные искусства имеют дело с поиском формы. Иногда это поиск формы для внутреннего содержания и выражение его вовне, которое, в свою очередь, как-то формирует нас самих: по словам Стивена Левайна, то, как мы преобразуем или формируем мир, отражает то, как мы формируем себя.

Мы можем предложить клиентам начать лепить что-то из невидимой глины, и тогда терапевт может задать такие вопросы: «Какие движения вы сейчас совершаете, как вы формируете это невидимое, что вы с ним делаете?» В ответ рождаются разные образы – «я глажу кота», «я создаю безопасное пространство», «я прорубаю проход», «я скручиваю хаос». Это пример того, как только руки и воображение участвуют в создании формы. Важно то, что мы не предлагаем клиенту сразу придумать способ своего формирования пространства, а просим начать делать движения руками и найти форму и слова для тех движений, которые начинают проявляться. Так мы плавно вплываем на территорию поэзиса, нам открываются невидимые, незнакомые аспекты нас. И здесь очень важной становится способность доверять появляющимся образам и формам.

Доверие появляющемуся, приветствие появляющегося в игре, в новой форме – очень важный процесс. «Художники знакомы с парадоксом взаимодействия между активным формированием и подчинением руководству являющейся нам формы» (Knill, Barba, Fuchs, 19 93). Так, появившийся в спонтанной игре и творчестве образ становится неким важным, имеющим голос «третьим», к нему нужно прислушаться, с ним можно попробовать повзаимодействовать.

Важно, что в процессе работы мы взаимодействуем с материалом, с пространством, и они также влияют на появляющееся произведение. Иногда таким образом проявляется некое «третье» – что-то новое, что мы не планировали, но что является важным добавлением, расширяющим наш взгляд на создающуюся форму и на нас самих.

Краски, глина, бумага – помощники и друзья, фасилитаторы и супервизоры. Арт-материалы принимают и бережно хранят чувства и мысли, настраивают на работу, помогают сосредоточиться и успокаивают, помогают найти форму. Кроме того, они могут помочь установить контакт с терапевтом, прояснить запрос, отреагировать чувства и эмоции, стать эффективным контейнером для чувств.

И, наверное, самое важное – появившуюся форму можно трансформировать. А, изменяя форму, мы меняем себя и мир вокруг. Иногда я говорю, что, внося изменения в созданные нами рисунок, скульптуру, танец, невидимое пространство или музыкальное произведение, мы меняем нашу жизнь. По-другому посмотреть на созданное произведение помогают интермодальные переходы.

И часто в конце концов появляется некая завершенная форма, взаимодействие с которой тоже помогает клиенту как бы подтверждать изменения, происходившие с ним во время работы. Я не настаиваю на создании готовых или завершенных арт-форм, но часто, особенно на группах, я побуждаю участников заканчивать свои произведения и «экспонировать» их на завершающей выставке.

Сам процесс подготовки картины к выставке – ее оформление в рамку – становится важным и терапевтичным процессом, предполагает заботу и дополнительное внимание к произведению. Это вызов для автора: представить свою работу на выставке – как заявить о себе. К тому же выставка и картины, представленные на ней, являются визуальным посланием всем, кто ее видит. Например, таким посланием является наша ежегодная студенческая выставка в стенах МГППУ. Таким посланием были выставки работ душевнобольных в стенах психиатрической клиники, где я работала, и для многих авторов это оказалось новым опытом, по-разному, но позитивно влиявшим на них.

Рис. 4.3. Выставка работ студентов программы в стенах МГППУ

Завершенное произведение становится ресурсным объектом, клиент обычно забирает его домой, и диалог с ним продолжается и дальше. На группе или в индивидуальной терапии могут изготавливаться предметы, которые потом будут использоваться в домашних ритуалах. Например, стих может стать мантрой. Чаша, созданная на занятиях, становится оберегом, защитным предметом, предметом силы.

В интермодальной терапии искусство часто называют «дисциплинированной агрессией» или «дисциплинированной игрой» (Knill, Barba, Fuchs, 1993). Для того чтобы отпустить и трансформировать агрессию, ее нужно испытать. Клиент, придающий форму психическому материалу, используя творческий акт, выражает и вступает в контакт с волнующей его темой; это переживание становится его действительной реальностью, и ему уже не нужно буквально осуществлять эти действия. Деструкция (слепая агрессия и уничтожение) отличается от деструктурализации (творческой трансформации). И иногда, именно переводя деструктивную агрессию в «дисциплинированную агрессию» на территории искусства, мы обращаемся к деструктурализации и возможности найти форму для выражения, безопасного отреагирования и трансформации деструктивных чувств и переживаний.