Краска сошла с щек амодарки.

— Хорошо, — произнесла она бесцветно. Взяв крупяной брусок из коробки, покрутила в руках, прочитала этикетку и… размахнувшись, кинула в Веча. Промазала, конечно, однако промах не убавил решительности.

— Я! Не! Проститутка! — кричала на амидарейском, кидаясь банками и брикетами. Пыхтела, замахиваясь, и швыряла, сопровождая броски выкриками: — И подачки! Мне! Не нужны!

— Эй, женщина, ты что, ополоумела? — опешил Веч, с легкостью уворачиваясь от летящих снарядов.

— Вот тебе! Вот! Вот!

Её лицо раскраснелось, а уложенные недавно волосы выбились из узла.

Консервная банка ударилась о раму, но не разбила окно. Дребезжание стекла отрезвило воительницу, и она ринулась из кабинета, схватив сумку и хлопнув напоследок дверью.

— Вот бесовка, — Веч растерянно почесал затылок. Мда, ни меткости у неё, ни силы в замахе.

Оглядев устроенный погром, он фыркнул, а потом упал на тахту как подкошенный и захохотал. Заглянувший в кабинет Аррас застал начальника неуемно гогочущим.

— У… у… уехала? — выдавил тот через смех вперемежку с икотой.

— Хотела идти пешком.

— Как? — вмиг посерьезнел Веч. — Велел же проследить, чтобы села в машину.

— Села, когда я сказал, что водитель поедет следом до подъезда.

Аррас протянул знакомый список. В последней строчке значились имена А'Веча из клана Снежных барсов и амодарки Аамы лин Петра.

Оперативненько. И тешит самолюбие.

Веч ухмыльнулся. Его мехрем оказалась с характером. А чему, собственно, удивляться? Достаточно вспомнить пощечину, которую она залепила летом в машине.

— Навести здесь порядок, — приказал помощнику.

У амодарки есть имя. Аама. Его женщина.

Отличное завершение отвратительно начатого дня и последних недель. И за это стоит выпить.

***

— Что-то ты притихла. И витаешь где-то. Я дважды спросила, а ты мимо ушей пропустила. Вроде бы с работы вернулась, а словно и нет тебя, — заметила Эммалиэ.

— Задумалась, — ответила Айями, кутаясь в платок. Не от озноба, а потому что прятала отметину. Та покраснела, налившись отечностью. У халата открытый вырез, у футболок тоже низкая горловина. Хоть лейкопластырем заклеивай. В чём завтра идти на работу?

— В городе поговаривают, на насосной устроили диверсию. Наши подожгли.

— "Наши" — это кто?

— Говорят, Сопротивление. Была перестрелка, есть убитые и раненые.

— В ратуше отключили воду, — сказала Айями.

— И в тюрьме. А там две сотни наших пленных. Даганны будут устранять повреждения не меньше недели. А без воды худо.

И то правда. Ни поесть, ни жажду утолить, ни умыться. Того гляди, приключится вспышка дизентерии.

И в госпитале нет воды. Зоимэль не сможет стерилизовать инструменты и принимать пациентов. И половину прачек с посудомойками отправили по домам, пока не восстановится водоснабжение. Соответственно, женщины вместо пайка получат кукиш с маслом.

— Айрамир как узнал о поджоге, так ожил. Рвался на розыски сопротивленцев, насилу я отговорила. Кашляет как туберкулезник, какие ему засады и диверсии? И себя выдаст, и товарищей погубит. А про даганский пропуск ты уж сама ему скажи. Только есть у меня подозрение, что парень спасибом не наградит.

— Вы были правы. Мы с господином подполковником недопоняли друг друга. Он не знает об Айрамире, — сказала Айями, рассеянно возя ложкой по тарелке.

Страх давно прошел, хотя в кабинете господина подполковника она изрядно перепугалась, сообразив, что едва не выдала себя с головой. Заговори Айями о документах для паренька, и её не выпустили бы с третьего этажа без допроса.

Святая наивность. Истолковала вчерашние слова А'Веча по-своему и вообразила невесть что о его доброте и благородстве. А на самом деле разговор велся о разных людях.

— Хорошо, что ты вовремя выяснила, — утешила Эммалиэ. — Айрамир спит и видит, как бы найти партизан, и даганнам добровольно не сдастся.

Подбежавшая Люнечка протянула карандаш.

— Мам, затоци.

— Ох, горе луковое, — Айями поцеловала дочку в лоб. — Когда рисуешь, не нужно давить, и грифель не сломается.

— Это непр-равирный кар-рандасик, — отозвалась Люнечка, демонстрируя излишек рычащих звуков. — Др-ругие не ромаются, а этот ромается церый день.

— Собираешься стать тигрой? — улыбнулась Эммалиэ.

— Ага. Р-р-р-р! — дочка состроила забавную мордашку и, схватив заточенный карандаш, побежала дорисовывать картинку.

— Машина! — воскликнула встревоженно Эммалиэ, углядев светлые полосы от фар, переползающие со стен на потолок — Неужели облава?

"Нет, это пришли за мной, чтобы арестовать за покушение на даганского офицера", — подумала Айями отстраненно. Случившегося не вернуть. Но если бы ей предложили отмотать время назад, она поступила бы так же, разве что метилась бы точнее.