И, тем не менее, улыбки генерального, его прикосновение волновали Сашу, ей хотелось думать и думать о них, и она с упорством мазохиста прокручивала в памяти мгновения, когда он стоял рядом, чуть склонив голову. Чтобы успокоиться, она открыла кран с холодной водой и пригоршней песнула воды в пылающее лицо.

— Саша? — Мишка деликатно стучался в запертую дверь, но девушка словно не слышала его, умываясь ледяной водой, набирая пригоршнями еще и еще, до тех пор, пока не заломило от холода покрасневшие пальцы. — Саша, все хорошо?

— Да! — грубо выкрикнула она, чувствуя, как к остывшим щекам ее снова приливает горячая кровь, и становится нестерпимо стыдно.

— Дура, какая же я дура! — ругалась она, яростно терзая ни в чем не повинное полотенце. Утренняя эйфория казалась ей смешной и наивной. Ночная идиллия, нежные поцелуи, которые, казалось, предать было невозможно, растворились в одной улыбке этого бессовестного человека, в его синих смешливых глазах. От осознания этого становилось нестерпимо стыдно; Саша заставляла себя вспомнить стастную ночь, заставляла себя думать о Мише, который стоял сейчас за дверями ванной и с тревогой в голосе о чем-то спрашивал, но одно прикосновение, одно невинное прикосновение Яна к ней затмевало все, и Саша яростно кусала губы, кляня себя последними словами.

"Да у него таких, как я, три сотни, — яростно думала Саша, игнорируя тревожный стук в двери ванной. Она прекратила тереть ледяными ладонями лицо — бушующего пожара все равно было не погасить, — и смело глянула в зеркало. — Дура. Растаяла. Понравился — да, черт подери, дура, он понравился тебе! Купилась на смазливое личико! На улыбку… на внимание, курица убогая! Господи, да нельзя же быть такой… жалкой! Должна же гордость быть, в конце концов! Не хватало еще начать бегать за ним… "

— Ну, прости меня, Саша! — выкрик Мишки, наконец, дошел до ее сознания, и Саша, мало что понимая, обернулась к дверям. — Прости!

— Что? — прошептала Саша. — За что?

— Ты же все понимаешь, — тоскливо простонал за дверями Миша. — Ты же знаешь мою маму… Она вечно меня держит на коротком поводке, туда не ходи, этого не делай… Я правда никогда… это первый и последний раз, я клянусь! Я обещаю! Ну, не плачь…

— Что первый раз? — не поняла Саша. — Что ты натворил?!

Она распахнула двери и вывалилась из ванной комнаты с видом убийцы, едва не сбив Мишу с ног.

— Что еще?! — взвизгнула она, с ненавистью сверля молодого человека взглядом. Вид у нее был взъерошенный и дикий, лицо мокрое и красное от холодной воды, и это лишний раз подтвердило Мише его теорию: Саша в ванной плакала.

— Я клянусь, — изо всех сил вытягивая шею, как гусь, бормотал Миша, прижимая руки к груди, — этого не повторится! Я не рассчитал сил. Да, опрометчиво было соглашаться еще посидеть, но я никогда раньше…

Что он бормочет такое?!

— Но Пахомыч… ты же его знаешь, он мертвого уговорит! И я нигде, я чес-слово, тут был…

Что он говорит?!

— Да, это стыдно, — с видом очень отважного человека признал Миша, пряча глаза. — Это очень стыдно, напиться до беспамятства и спать в коридоре, у всех на виду, но я клянусь — я нигде не был, я просто уснул под дверью. Искал ключ и…

— Что ты несешь?! — прошептала Саша, отказываясь что-либо вообще понимать.

Миша же вчера с ней был?! Пошел к Пахомычу за подарками — вот же они, маска и украшение, — и вернулся слегка выпившим, но не настолько, чтоб спать в коридоре! Да и вообще, они же заснули вместе! Какой коридор?..

— Когда ты пришел? — произнесла Саша упавшим голосом. В ее мозгу начало заорждаться какое-то подозрение, какое-то смутное и тревожное сомнение, и Миша, стушевавшись под ее взглядом, опустил голову, спрятал глаза.

— Утром, — ответил он тихо. — Ты спала уже.

Утром!

Это слово грянуло как гром среди ясного неба, и Саша почувствовала, как ее трясет, словно в лихрадке. Утром! Уже спала! А с кем же она ночь-то провела?!

От осознания, что совершенно постороннний, чужой мужчина вытворял с ней все эти штуки, у нее голова закружилась, к горлу подступила дурнота, Саша покачнулась, вцепившись пальцами в косяк. Первой мыслью было — господи, да это же маньяк какой-то! Проник в номер, обманул, воспользовался отсутствием света… Нужно звонить в полицию или куда там еще, а вдругон влоимится еще к кому-нибудь? А вдруг он вернется?! "Преступники всегда возвращаются на место преступления", — вертелась в голове когда-то услышанная фраза.

Оттолкнув Мишу, Саша ринулась в комнату, к телефону. На прикроватной тумбочке лежала маленькая коробочка, и Саша вспыхнула от стыда, рассмотрев крышечку и прочитав надписи на ней. Вот дура-то! Поверить в то, что Миша на такое способен! еще и Лильке нахвасталась…

Но рядом с телефоном, таинственно поблескивая бисерной вышивкой, лежала черная бархатная маска. От легкого сквозняка трепетали пушинки страусовых перьев, и Саша, уже ухватившая трубку, вдруг остыла, вернула ее на место и молча села на кровати, сложив руки на коленях.