Летательный аппарат вынес путешественников на поверхность, высадил их у «Золотого сердца», торчавшего на мерзлой почве, словно обглоданная кость, и стремительно унесся в обратном направлении, вероятно, по какому-то своему важному делу.

Путешественники, дрожа и ежась, смотрели на корабль.

Рядом с ним стоял другой – полицейский крейсер с Каппы Бахвалона, пузатый, ядовито-зеленый и испещренный черными надписями разной величины и степени неприветливости. Надписи информировали всех желающих о месте приписки корабля, а также о том, какому полицейскому участку он принадлежит и куда подключаются силовые кабели.

Крейсер выглядел неестественно мрачным и молчаливым даже для корабля, чей экипаж погиб от удушья в подземной камере. Он производил необъяснимое, но безошибочное впечатление, что в его черных недрах не теплится ни искры жизни.

Ощутив это, Форд был до крайности удивлен: как случилось, что корабль и двое полицейских одновременно перестали функционировать?

Остальные путники тоже это ощущали, но еще острее они ощущали холод, а потому, испытав приступ отсутствия любопытства, поспешили к «Золотому сердцу».

Форд же подошел ближе к бахвалонскому крейсеру. По пути он едва не упал, споткнувшись о робота, распростертого лицом вниз на мерзлой земле.

– Марвин! – воскликнул Форд. – Ты что здесь делаешь?

– О, только, пожалуйста, не считайте своим долгом обращать на меня внимание, – послышался приглушенный голос.

– Как ты себя чувствуешь?

– Я расстроен и угнетен.

– Но что случилось?

– Не знаю, – ответил Марвин. – Смотря где.

– Почему, – начал Форд и присел на корточки, ежась от холода, – почему ты лежишь лицом в грязи?

– Это отвечает моему настроению, – объяснил Марвин. – Не надо делать вид, будто вы хотите со мной разговаривать. Я знаю, вы меня ненавидите.

– С чего ты взял?

– Ненавидите, да. Меня все ненавидят. Так устроена Вселенная. Стоит мне заговорить с кем-то, как меня начинают ненавидеть. Даже роботы ненавидят меня. Бросьте меня здесь, зачем со мной возиться…

Марвин мученически поднялся и застыл, мрачно глядя в сторону.

– И этот корабль ненавидел меня, – удрученно выдавил он из себя, указывая на полицейский крейсер.

– Этот корабль? – оживился Форд. – Что с ним произошло, ты не знаешь?

– Он ненавидел меня, потому что я с ним заговорил.

– Заговорил? – возбужденно воскликнул Форд. – То есть как «заговорил»?

– Очень просто. Меня охватила жуткая тоска. Я подключился к его компьютеру и подробно изложил ему свои взгляды на Вселенную.

– И что случилось? – напряженно спросил Форд.

– Он покончил самоубийством, – уныло сказал Марвин и поплелся к «Золотому сердцу».

В ночь, когда «Золотое сердце» торопилось удалиться на максимально возможное количество световых лет от туманности Лошадиная Голова, Зафод Библброкс возлежал в рубке под пальмой, пытаясь вправить себе мозги усиленной дозой «Пангалактического грызлодера»; Форд и Триллиан в тихом уголке обсуждали жизнь и связанные с ней вопросы; а Артур удалился к себе и лег в постель, чтобы посмотреть фордовский экземпляр «Путеводителя».

На глаза ему случайно попалась такая статья:

«Каждая цивилизация в своем развитии неминуемо проходит три четко различные стадии: Борьбы за выживание, Любопытства и Утонченности, известные иначе как стадии Как, Почему и Где.

Например, первая из них характеризуется вопросом: „Как бы нам поесть?“, вторая вопросом: „Зачем мы едим?“ и третья: „Где бы нам лучше поужинать?“»

Не успел Артур прочитать дальше, как заработала внутренняя корабельная связь.

– Эй, землянин, проголодался? – спросил Зафод.

– Пожалуй, я не прочь подкрепиться, – ответил Артур.

– Тогда держись, парень! – сказал Зафод. – Мы заморим червячка в ресторане «У конца Вселенной».

1979