Дворянка видит чужого раба и, подчиняясь минутному капризу, покупает его. Строгая служащая Имперского штаба и юноша, умеющий лишь доставлять удовольствие хозяевам. Что у них может быть общего? Но вскоре раб и госпожа и госпожа понимают, что они всего лишь люди, способные на чувства. Только вместе они смогут разоблачить серийного убийцу и раскрыть заговор против Империи.

Прием был скучен. Люди скользили мимо, слова скользили мимо — скучные, лишние. Трупы слов. Ийя стояла, опершись локтями о перила балюстрады и, прихлебывая из бокала, смотрела вниз. Внизу гости сходились и расходились, улыбались, их губы шевелились, бледные, холодно мерцающие драгоценными камнями руки касались затянутых в парчу и бархат плеч — и Ийя думала, что от них должны оставаться следы, как от слизней. Она старалась не оглядываться — чтобы не видеть улыбок, пустых, как глаза мертвеца. Просто смотрела, как вращается в такт невесомой, прозрачной мелодии флейты вязкое варево из атласных платьев, парчовых камзолов, золоченых мундиров.

— Вы скучаете? Разрешите Вас развлечь?

Ийя обернулась, досадливо дернув плечом. Он стоял рядом — но не слишком, не давил, нависая, просто обозначил имитацию симпатии. Конечно, имитацию — переливающийся драгоценными камнями ошейник не позволял сомневаться в статусе неожиданного собеседника. Раб. Развлечение, живая игрушка. Ийя отодвинулась, окинула медленным оценивающим взглядом широкие плечи, тонкую талию, узкие бедра. А потом посмотрела в лицо. Глаза. Темные с поволокой в обрамлении коротких пушистых ресниц — глаза цвета бархатного августовского неба. Казалось, если посмотреть в них подольше — можно увидеть тяжелые низкие летние звезды. Раб улыбнулся, откидывая со лба завитки темных волос. Улыбка вспыхнула, зажгла искры в темной глубине глаз, вспышкой осветила смуглое лицо. Ийя почувствовала, как дрогнули в ответ уголки ее губ.

— Простите, если помешал, госпожа. Мне показалось, что вам не весело. Если разрешите — сейчас будет играть прекрасный вальс. Я был бы счастлив танцевать с вами.

— Нет, благодарю тебя. Мне не скучно. Но все равно — спасибо за предложение.

Раб кивнул, улыбнувшись еще раз — и ей захотелось дотронуться до этой улыбки, ощутить под пальцами теплые мягкие губы.

— Прошу прощения. Если вы передумаете — я был бы рад составить вам компанию, госпожа.

Он отошел, бросив на прощание длинный, полный любопытства взгляд — и исчез в горячей, пахнущей потом и благовониями толпе.

Ийя видела его — рядом с полным лысоватым господином в мундире адмиралтейства, поглаживающим уверенными хозяйскими движениями смуглую щеку. Рядом с хихикающими барышнями в платьях, выглядящих так, будто их создали не портные, а кондитеры. Барышни краснели и шаловливо шлепали веерами по обтянутой черной кожей заднице. Потом была матрона со шляпкой в виде корзины с фруктами, танцующая с ним — липнущая к гибкой легкой фигуре, медленная, неуклюжая, как каракатица. Он шел от гостя к гостю, улыбаясь своей солнечной улыбкой — и Ийя поражалось, как можно ее не видеть. Как можно хватать потными горячими ладонями это сияющее летнее чудо, смотреть равнодушными глазами на солнечный свет — и не улыбаться в ответ.

Потом к ней подошел кто-то, заговорил, обдавая дыханием, смешанным с винными парами. Она отвечала, не слушая, просто хмуро кивала в редкие паузы между словами. Собеседник был неутомим, и Ийя, извинившись, отошла в сторону, скрывшись за широкой колонной, покрытой тонкой вязью резьбы. Когда она вновь подошла к перилам — раба уже не было.

— Госпожа де Виалан. Госпожа де Виалан. Лорд Маар де Куот ждет Вас в зале для совещаний. Адмирал и лорд Зиотан уже прибыли.

Кивнув, Ийя поставил недопитый бокал на поднос предупредительно согнувшегося в поклоне слуги, и пошла к выходу из зала. На пороге она оглянулась — но уже знакомая гибкая фигура не мелькнула в толпе и, пожав плечами, Ийя вышла в длинный, драпированный темным замбинским шелком коридор.

Айре затравленно огляделся.

— Но это же не я покупал вино. Вы же сами купили. И приказали мне забрать ящик.

— Ты хочешь сказать, что это я купил эту дрянь? — управляющий пнул сапогом стоящий на полу ящик. — Ты хочешь это сказать?

Айре торопливо замотал головой.

— Нет? А кто тогда? Кто виноват, что гостям предложили пить эту заплесневелую кислятину? Почему ты не проверил бутылки, когда забирал? Ты вообще на что-нибудь способен, кроме как подставлять задницу старым педерастам и трахать этих тупых похотливых кур? Ты, жалкая шлюха. Почему ты не посмотрел?

— Да вы сказали, что надо забрать. Просто забрать. Взять ящик и принести. Это вы всегда проверяете вино, я в этом ничего не понимаю. Вы же здесь распоряжаетесь.

— Значит, виноват все-таки я. Я, а не смазливая тупая шлюха. Просто чудесно. Очень любопытно узнать твое мнение на этот счет. И ты прав — распоряжаюсь здесь я. И я не думаю, что такой идиот, как ты, нужен господину. В этом городе полно рабов покрасивее тебя. И наверняка многие из них — намного сообразительнее. Так что не думаю, что ты тут нужен. Да, не думаю, — управляющий стоял, задумчиво покачиваясь с пятки на носок, выпятив пухлую нижнюю губу.

Айре, сжав кулаки, замер, глядя в пол, чувствуя, как сердце колотится где-то в глотке, а в желудке медленно поворачивается холодный твердый ком. Он знал эти признаки приближающейся грозы, предвестники быстрых и жестоких решений, на которые был скор управляющий. Черт, он должен был забрать это вино. Просто забрать.

— Значит, так. Вино выставите к мусорным контейнерам. Пусть выпьют бродяги. Этого, — управляющий кивнул на втянувшего голову в плечи Айре, — раздеть, связать и туда же. Вместе с вином. И подготовьте завтра экипаж — нужно будет купить нового раба.