— У Пожарских. — сообщил Прохор. — Говорит, последние штрихи в портрет вносит, в начале следующей недели обещался закончить.

— А ты в курсе, кто у нашего Петрова следующим заказчиком будет? — усмехнулся я.

— Михаил Николаевич как-то обмолвился мне, что собирается с Сашкой насчёт сыновей своих договариваться. — ответил воспитатель. — Информация устарела? — заинтересовался он.

— Ещё как устарела. — довольно протянул я. — Пока ты тут из себя обиженку в отпуске строил, много чего случилось. Это будет сам Император.

— Ничего себе! — присвистнул Прохор. — А как так получилось?

Рассказал.

— Дела… Очень рад за Сашку. — улыбнулся воспитатель. — Даже не сомневаюсь, что Государя он изобразит в лучшем виде. А после портрета такого заказчика у нашего Рембрандта Смоленского вообще всё будет в шоколаде. Но… — посерьёзнел Прохор. — Лучше бы Сашке у нас и дальше жить. Понимаешь, Лёшка, о чём я?

— Понимаю. С одной стороны, звёздная болезнь, с другой, масса желающих заполучить портрет кисти модного художника без всякой очереди.

— Именно. — кивнул Прохор. — Близость к тебе гарантирует Сашке некое особое отношение со стороны этих самых желающих, а проживание здесь способствует отслеживанию его морального состояния. Творческие люди, тонкая душевная организация, всё такое… Короче, если что, с Сашкой будем разговаривать вместе. Договорились?

— Договорились. — теперь уже кивал я. — И ещё, Прохор. Раз уж мы коснулись этой темы. Те две Валькирии, которые Сашку прессовали, остаются безнаказанными, а я этого им такого позволить никак не могу. Подожди. — мне пришлось останавливать уже готового что-то сказать вмиг посмурневшего воспитателя. — Я не собираюсь заниматься глупостями, а хочу наказать их только в том случае, если они действительно виноваты. Дай мне расклад и подскажи, как в этой ситуации поступить правильно.

— Правильнее всего вообще тебе про этих Валькирий пока забыть. — заворчал он. — Итак уже накосячил выше крыши, аж на целый Совет Рода… Но раз ты, Лёшка, начал сначала думать, а потом делать, да ещё и советуешься со старшими товарищами, неглупыми и чуткими, отказать тебе не имею права. Да ещё и зная твою упёртость… — он вздохнул. — Пойдём-ка на свежий воздух, подальше от лишних ушей. — мы вышли через заднюю дверь в «лес», где Прохор продолжил. — Валькирии, как ты знаешь, фактически подчиняются Государыне. И эти две конкретно выполняли её приказ. Самое главное для тебя выяснить, говоря юридическим языком, не было ли факта так называемого эксцесса исполнителя. Говоря по-простому, не проявили ли эти две курицы излишнего рвения при выполнении приказа твоей бабушки. Понял, о чём я?

— Да.

— Так вот, Лёшка, если они действовали строго в рамках приказа, винить тебе их не в чем. Сам понимаешь, Государыню они ослушаться не могли, хоть и поступали таким образом против законов чести… Специфика службы, понимаешь ли, с её постоянными сделками с совестью… Деваться некуда, не хочешь подобным заниматься и чистеньким остаться, никто тебя не держит, а желающие попасть на твоё место, которые не будут задавать лишних вопросов, всегда найдутся. Уж поверь мне. Но могла быть и другая ситуация, Лёшка. — Прохор вздохнул. — У любого руководства спецслужб всегда есть надёжные отмороженные исполнители, которым поручают самую грязную работу. Вот уж там ни о какой совести речи вообще не идёт, эти товарищи моральное удовольствие получают от страданий жертв, а, значит, этот пресловутый эксцесс исполнителя вполне вероятен. Заигрался с жертвой, вовремя не сумел остановиться, и… приплыли… Но, как мне кажется, это не наш случай, Лёшка. Поверь, я на подобных ублюдков на войне насмотрелся, не укладывается поведение наших Валькирий в эту схему.

— То есть, ты хочешь сказать, что эти две Валькирии просто выполняли приказ? И делать с ними ничего не надо? — возмутился я.

— Успокойся, Лёшка. — хмыкнул Прохор. — Теперь поговорим о другом. Как ты собираешься выяснять подробности? Пойдёшь и просто у них спросишь? Так они тебя вежливо отправят тебя к Государыне, и будут правы, я бы на их месте именно так и поступил. Государыня на эту тему тоже с тобой общаться не будет. Замкнутый круг, Лёшка, вернее, круговая порука. Зная тебя, можно предположить, что твои ручонки чешутся с этими двумя Валькириями побеседовать в интимной обстановке. Я прав? — улыбался воспитатель.

— Да. — а мне было не до смеха.

— А нельзя, Лёшка. Другие Валькирии и остальные Дворцовые с их круговой порукой и корпоративной солидарностью тебя не поймут, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Кто им в следующий раз даст гарантии, что они не попадут в подобную ситуацию? А про Романовых я так вообще молчу, они тебя первые, как выразился намедни Борисыч, тихо и удавят за подобный беспредел.

Да… Об этих нюансах я не подумал — одно моё неосторожное действие в сторону Дворцовой полиции, которое будет воспринято ими как попрание основ службы, и про лояльность Дворцовых, на которой всё и держалось в деле охраны Рода Романовых, можно было смело забыть.

— Прохор, так что делать? — вздохнул я.

— Понял, наконец? — хмыкнул воспитатель. — Вот и молодец. А если хочешь выяснить правду, обращайся с этим вопросом к отцу. И прояви должную настойчивость. Думаю, он тебе не откажет. Смотришь, и появится у тебя шанс с этими дамочками откровенно побеседовать…

— Спасибо, Прохор. Именно так и сделаю. — поблагодарил я его.

Около семи часов вечера ко мне в особняк «пожаловали» Великие князья Николай и Александр Романовы. Первым делом мы осмотрели теперь уже их покои. Братья остались довольны, тем более что Дворцовые уже перевезли их вещи со старых квартир.