Неловким движением я уткнулась в обтянутое темной футболкой плечо и затихла, боясь пошевелиться.

Одну длинную, невозможно длинную секунду Паша не двигался, я уже почти уверилась в том, что делаю самую большую глупость в своей жизни — которую по счету, но тут горячие, ощущаемые настолько, будто никакой ткани под ними не было, пальцы скользнули вдоль позвоночника, осторожно прижимая меня еще ближе.

— Испугалась? — шепот запутался у меня в волосах. Я судорожно кивнула, боясь отодвинуться. Как я теперь ему в глаза смотреть буду…

Тихое фырканье подтвердило, что пламенеющие уши уже выдали мои мысли с головой.

— Почему ты все время боишься стать немного ближе? — шепот переместился поближе к уху. Табуны мурашек немедленно начали миграцию туда-сюда по спине и затылку. — Даже немного обидно. Я-то чем заслужил?

— Потому что все всегда плохо заканчивается. — пробормотала я невнятно. — А мы же дружим, нам вообще нельзя.

— Конечно. Совершенно нельзя. — сдержанно согласился Паша и обнял уже по-настоящему. Именно в эту секунду я и поняла, что все пропало.

Никакой дружбы с человеком не выйдет, если от его объятий ноги вихляют и подгибаются, во рту сухо, сердце стучит так, что вот-вот выбьет ребра, а в голове клубится туман.

— Ты все равно скоро уедешь. — свой же голос я услышала словно со стороны, и только потом вспомнила. А ведь и правда, уедет. Помашет на прощанье, развернется и уйдет, помахивая остатками моего разбитого сердца — нет уж, нет уж, обойдусь. Мало ли, может, оно мне еще целым пригодится.

Я решительно оторвалась от промокшей ткани и попыталась даже отойти, только кто бы дал.

— Другой город — это ведь не конец света. — Паша немного наклонился и заглянул мне в глаза. — На самом деле да, я должен буду уехать, но дело ведь не в том, что рядом с тобой обязательно должен быть я. Просто перестань бояться, хорошо?

Мышцы спины каменели под его пальцами, а я в немом изумлении пыталась найти в его глазах…что? То же, что сейчас было в моих?

Как ты мог настолько ничего не понять?

Зачем мне какой-то абстрактный другой?

— Извини. — я неловко отстранилась, стараясь не потерять штору. Хорошо хоть комментировать мой наряд не стал. — Я действительно испугалась, не знаю толком чего…Спасибо, что зашел. Мне на собеседование пора.

— В такую погоду? — казалось, мысли Паши витали где-то вдалеке, я даже не стала отвечать. — Как, складывается?

— Ничего у меня не складывается. — буркнула я и прислонилась к стене. — Даже не перезвонили. Пойду сама.

— Подожди до завтра. Перезвонят еще. — утешил меня Паша и покосился на дверь. Я ухватилась за этот взгляд, как за спасательный круг.

— Тебе пора, наверное? — как только начинаю волноваться, тарахчу со страшной скоростью, вот и сейчас изо всех сил старалась говорить медленнее, но не получалось. — В общем спасибо большое, у тебя дел столько, наверное, а ты еще со мной носишься…

Пока болтала, успела как раз открыть замок и приоткрыть дверь. Паша с неким сомнением на лице вышел, задержавшись на пороге. Повернулся ко мне, наткнулся взглядом на штору, хмыкнул и наконец ушел.

Интересно, с какой периодичностью и силой надо биться головой об стену, чтоб из этой самой головы повылетали всякие глупости, подумала я и прижалась к косяку раскаленным виском. Мне нужен перерыв.

Уже закрыв дверь, внезапно поняла, что не так было во всем происходящем. В глазах у него была вина. Вина и страх.

Уж точно не ему меня в трусости упрекать…

Еще эта штора дурацкая! Соблазнительница, роковая женщина в пыльной тюли…

Коротко звякнул телефон.

«Пора бы уже решаться. Или до конца жизни бояться, или все менять»

От злости аж в глазах потемнело.

«Какой решимости ты от меня хочешь? Что я должна делать?»

«Для начала самой себе признаться»

Я отключила звук и швырнула телефон на диван.

— Совести у тебя нету! — сообщила я открытому диалогу. — Сначала он со мной дружит, потом спасает, когда надо и когда не надо, потом обнимается, теперь требует решаться? Кто из нас логичный дальше некуда, я, что ли? Чего ты от меня хочешь, каких признаний? Почему я всего боюсь? Потому что мне со всех сторон прилетает регулярно, вот и боюсь. И тебя боюсь, потому что не знаю уже, как жить, когда тебя там, наверху, не будет! Что же ты сложный-то такой, а?!

Экран потух. Я выпуталась из шторы и завернулась в плед.

— Ничего не понимаешь — ложись спать. — идея вполне тянула на революционную. Завернувшись поплотнее, я свернулась на диване калачиком.

Я-то себе уже во всем призналась. Только что толку в моих предсказуемо возникших чувствах, если у них прописан срок годности?

Глава 14.

Чего не стоило делать, так это ложиться спать в таком растрепанном настроении. Но в тот момент я была слишком растеряна, чтобы здраво рассуждать.