И беседа потекла в куда более мирном русле. Они болтали о планах на будущий праздник, об увлечениях, Эйдан с гордостью поделился, что Лейтис занимается садом, потом они без личных подробностей рассказали о вчерашнем походе по магазинам — словом, это был действительно милый приятельский разговор, и Лейтис он очень нравился. Но когда Эйдан, вежливо извинившись перед дамами, отошел в сторону уборной, Лейтис решилась заговорить с Кетлин на более серьезную тему, которая ее очень волновала.

— И все-таки, иногда я не понимаю, зачем вам это все. Зачем домам сабы. Возиться, огребать неприятности и снова возиться, как с маленькими. Вот радость-то.

Кетлин в ответ очень мягко улыбнулась.

— Ты умная девочка, и вопросы задаешь очень важные. Эйдану правда повезло, — сказала она, и только потом ответила: — Все довольно просто, если разобраться. Дело в ответственности. Ты так устроена, что постоянно ощущаешь ее недостаток, но все же, когда достаточно спокойна, чувствуешь ее тоже. И вполне можешь представить, что такое, когда ее много, очень много. Столько, что даже если полностью отвечать за себя, за все, что ты делаешь и что вокруг происходит — все равно остается чересчур. Постоянное давление ответственности внутри. А когда появляется саб, ты отвечаешь и за него тоже, за двоих, не только за себя — и выходит в самый раз.

— Вы поэтому вечно оказываетесь начальниками. Можно так отвечать не только за себя, — улыбнулась Лейтис. — Вот поэтому оно, кстати, все равно не объяснение. Можно отвечать за огромную корпорацию и быть достаточно счастливым с кучей ответственности и без всякой сабы.

— Хм… ответственность бывает разная. У Эйдана до твоего появления была огромная корпорация и был один Тэвиш дома. И, я думаю, дворецкий давал ему больше, чем вся корпорация вместе взятая. А ты — даешь еще много больше, чем Тэвиш. Благодаря связи, благодаря тому, что ты можешь быть так близко, как никто. Это… тонкие материи, про них сложно рассуждать логично, а поэтичной я никогда не была. Но я попробую. Ты чувствуешь дыхание и сердцебиение саба, как свое собственное. Мы с мужем уже пятнадцать лет вместе, у меня все это время два сердца, и я уже с трудом представляю, как люди живут с одним.

— Это так романтично. Спасибо, — Лейтис срочно пригубила вина, потому что ощущала себя чересчур растроганной и боялась прослезиться от таких слов. Два сердца, подумать только.

— Не за что, — улыбнулась Кэтлин. — И это… может, и романтично, но чистая правда.

Тянуть паузу было неловко, а нужных слов Лейтис не находила, но именно тут, по счастью, вернулся Эйдан. Он сел рядом и снова взял ее за руку, а потом весело спросил, не скучали ли они тут без него, и завел ненавязчивую беседу о короле Йоргене, при котором построили ресторан. И Лейтис сразу стало спокойнее. Будто и впрямь вернулась часть ее самой, которой не хватало, и встала на место, как кусочек паззла. А ведь их связь пока была совсем слабой — и Лейтис даже представить было трудно, как ощущается это самое "два сердца".

На другой день приземлившись, как обычно, возле крыльца, Эйдан вдруг невыносимо остро ощутил, как он полюбил в последнее время возвращаться с работы. Когда появилась Лейтис. Приходить вечером к Тэвишу и ужину, конечно, тоже было хорошо: привычно, спокойно и уютно, в родную нору, где его никто не потревожит. Но теперь он стремился домой с радостью и предвкушением — того, как снова увидит свою Лейтис, как она будет улыбаться "хозяину Эйдану" и щебетать, делясь новостями за день.

Сегодня он увидел ее прямо на веранде: она развешивала свежекупленные вазоны для цветов, ровно такие, как хотела. И сперва Эйдан обрадовался, но тут же испугался: когда выбрался из машины и, разглядев ее получше, увидел, как непрочно, покачиваясь, стоит стремянка на земле перед крыльцом. И Тэвиша рядом не было. Зачем она вообще взялась за это одна без помощи?.. Он всплеснул руками и быстрым шагом заспешил к ней, чтобы подержать лестницу. Но не успел.

Лейтис увидела его издали и, прижав одной рукой горшок к себе, помахала ему:

— Хозяин Эйдан, как я рада вас видеть.

Тут-то непрочно стоящая стремянка и решила уйти у нее из-под ног, и Лейтис скрылась у него из виду за оградой веранды. Эйдан, схватившись за сердце, помчался вперед, успев вообразить все на свете: что она там лежит с разбитой головой, со сломанной шеей, со сломанной ногой или рукой, но, влетев на веранду, увидел ее сидящей на полу и потирающей копчик. С кривоватой улыбкой Лейтис сказала:

— Я и не упала почти, так, чуть-чуть.

Эйдан протяжно вздохнул и закрыл лицо ладонью, ощущая совершенно невообразимую смесь чувств: облегчение, что она жива и относительно здорова, желание броситься к ней, ощупать ее со всех сторон, выспросив, где болит, а потом стиснуть в объятьях, и не менее сильное желание не просто наказать, а как следует выдрать эту паршивку ремнем, чтобы больше так его не пугала. Она опять не подумала, разумеется, как и в торговом центре, а он опять чуть не спятил, за нее переживая, за эту четверть минуты.

— И тебе очень крупно повезло. Все могло кончиться намного хуже, Лейтис. Ты это понимаешь? — он наклонился к ней, чтобы подать руку, подхватить и помочь подняться. Но эта помощь вовсе не значила, что Эйдан возьмет и забудет о том, что произошло. — Я за тебя испугался. Ты могла себе что-нибудь сломать, или даже насмерть убиться. Почему ты не поставила стремянку как следует? Почему не позвала Тэвиша помочь? И да, я сержусь. Ты нарушила правило о безопасности, и я сержусь.

Она опустила голову и принялась ковырять носком балетки пол.