— Нет совы лучше тебя, друг мой, — ухнул король-под-Горой и улыбнулся. — В тебе много хорошего, недаром ты родился в доброжелательном краю. Доля отваги, доля мудрости, сочетающихся в меру. Если бы наш брат побольше ценил вкусную пищу, застолье и песни и поменьше золото, то в мире было бы куда веселее.

И для Бильбо потянулось время, полное спокойствия и однообразия. Обо всём, что происходило после того, как его оглушил камень, он узнал позднее от ястребиной совы, когда ему удалось задержать её. Впрочем, в рассказе Гэндальфа не было ничего интересного. К тому времени, как Бильбо вырубился, Смауг уже был повержен, и оставшиеся в живых принялись подводить итоги битвы, искать раненых и убитых. Всего в битве со Смаугом погибло около пяти дюжин птиц, из них три молодые вороны, орёл, скончавшийся позже от ран, и две масковые сипухи. Все пещерные совы выжили, хоть и ни один из них не мог похвастаться полным набором здоровья: Кили потерял палец на левой лапе (и тотчас напросился в больные к Тауриэль, которая вместе с остальными сипухами-самками занялась врачеванием), Двалин лишился глаза, а Оина контузило ударом змеиного хвоста. Но стоило вознести почести Глауксу хотя бы за то, что он сохранил им всем жизнь; пещерные совы и не надеялись даже пережить эту битву в полном составе.

Сейчас в Горе остались немногие: после отпевания погибших большая часть птиц разлетелась, бобры и некоторые сипухи ушли, чтобы помочь оставшимся на озере бобрам завершить плотины до выпадения снега. Сипухи-самки, как и некоторые самцы, а также пещерные совы, в числе которых были и брат Торина, Дейн, со своей армией (они опоздали на битву, но подключились к уходу за ранеными и восстановлению Горы), Гэндальф, некоторые воробьи и прочая мелочь остались в Горе.

Бильбо выздоровел быстро и тоже стал помогать разгребать завалы. Дела у него шли не очень — в Горе к тому времени стало совсем холодно, и если остальная мелюзга привыкла к местным перепадам температуры, то теплолюбивый кунировский сычик нещадно мёрз. Спасало лишь гнёздышко, которое пещерные совы постоянно обновляли, но не будешь же сидеть всю зиму в нём, как новорождённый совёнок! Бильбо постоянно дрожал, и ему отчаянно хотелось домой.

— Скоро мне мне можно будет отправиться домой? — спросил он однажды, подловив Гэндальфа, который возвращался с охоты.

— Когда пожелаешь, — ответил на это Гэндальф, и сердце Бильбо преисполнилось радостью.

Но в действительности прошли ещё дюжина восходов и закатов, прежде чем Бильбо пустился в обратный путь. Торин, как и обещал в письме, щедро одарил его — но Бильбо, подумав, забрал с собой лишь боевые когти, как напоминание о великой битве, в которой он был участником, и маленький мешочек красивейших драгоценных камней — они переливались в лучах факелов, как маленькие осколки радуги. Торин возмутился было его скромностью, предложил награду щедрее, чем выбранное Бильбо, но тот лишь покачал головой.

— Ты очень добр, — ответил он, — но, честное слово, мне так легче. Ведь если бы я потащил домой кучу золота, дорогой не обойтись бы без войн и смертоубийств. А что бы я стал делать с золотом дома? Кроме того, я бы даже не донёс его до Кунира. Нет, пусть уж лучше остаётся в твоих лапах. Уверен, ты найдёшь ему применение.

Настало наконец время проститься с друзьями.

— Прощай, Балин! — сказал Бильбо, чувствуя подступающий к горлу ком. — Прощай, Двалин, прощайте Дори, Нори, Ори, Оин, Глоин, Бифур, Бомбур и Бофур! Пусть ваши полёты будут легки и беззаботны! — И, обернувшись на стоящих неподалёку оставшихся друзей, улыбнулся. — Прощай Торин Дубощит! Прощайте, Кили и Фили! Вы никогда не изгладитесь из моей памяти!

Пещерные совы, провожавшие его до конца скал, низко поклонились, но не могли вымолвить ни слова от волнения.

— До свидания, счастливый путь, куда бы он ни лежал, — выговорил наконец Балин. — Если вздумаешь навестить нас, когда дворец наш снова станет прекрасным, то какой мы грандиозный пир устроим! — Торин важно кивнул этим словам, его глаза подозрительно слезились.

— Если вы когда-нибудь будете пролетать — мимо моего сагуаро, — тихо курлыкнул Бильбо, — входите не стучась. Я обедаю на закате, но милости прошу во всякое время.

И он отвернулся.

Оставшиеся сипухи, убедившись, что раненые пошли на поправку и больше не нуждались в их услугах, пустились в обратный путь до дома, всю дорогу смеясь, громко напевая и мечтая о весне, которая шла на смену зиме. Бильбо и сопровождавший его Гэндальф летели позади короля сипух, пока не долетели до границ Тёмного леса.

Тут пришлось сделать привал, так как ястребиная сова и Бильбо не захотели входить в лес, как ни уговаривал их король погостить у него во дворце. Гэндальф и Бильбо решили облететь лес с севера, над пустынной местностью, лежавшей между лесом и горами дальних Пустошей — благо, сейчас потоки были слабее и не могли забросить их туда, куда им было не нужно. Дорога эта была, конечно, длинной и скучной, но здесь казалось безопасней, чем на тёмных тропах в гуще Черного Леса. К тому же Брок обещал встретить их, и они не хотели заставлять его ждать.

— Прощай, король сипух! — ухнул Гэндальф. — Да будет весел ваш зелёный лес! Желаю веселья всему вашему народу!

— Прощай, Гэндальф! — ответил король. — Желаю тебе и впредь сваливаться как снег на голову, когда ты нужнее всего. Чем чаще ты будешь гостем в моём дворце, тем мне приятнее!

— Прошу вас, — проговорил Бильбо, запинаясь и переминаясь с лапы на лапу, — примите от меня подарок! — И он протянул королю серебряное с жемчугом ожерелье, которое поднёс ему на прощанье Торин, выловив в одиночестве на скалах.

— Чем же я заслужил такой дар, маленький сычик? — спросил король.

— Э-э-э, я думаю… мне кажется… — пропищал в смущении Бильбо, — я… э-э-э… обязан вам за ваше… м-м-м… гостеприимство. И сыщикам свойственно чувство благодарности. Я съел много ваших запасов, пока сидел во дворце, никем не замеченный.

— Я принимаю твой дар, о Бильбо Щедрый! — торжественно курлыкнул король. — Причисляю тебя к друзьям масковых сипух и благословляю. Да не укоротится твоя тень, иначе воровство станет слишком легким делом. Прощай!