– А ты не родственник Айшварии Рай? – уже с улыбкой спросил иностранец.

– Нет, – ответил он кратко и ясно.

* * *

Одним большим снежным комом, стремительно скатывающимся с горы, рванулись со старта мальчишки, желающие не только выиграть денежные призы, но прежде показать себя. Затем этот единый ком перешёл в широкую полноводную реку, а дальше всё тоньше и тоньше, пока не превратилась в длинный узенький ручеёк. Вот так это небывалое в здешних местах состязание по бегу расставляло участников по дистанции. Но не менее интересной была реакция этих двоих иностранцев. Один из них с явно скучающим видом смотрел на всё это, но всё-таки смотрел и особенно на лидирующую группу, у другого глаза так и горели. У него был явно повышенный интерес к этому забегу, и особенно к тем, кто еле семенил ногами. Вот это было непонятно, но и забавно.

Анри не покидало состояние того внутреннего чутья, что непременно сегодня найдётся кандидат. Он вглядывался в лица ребят, в глаза. Мимо, тяжело дыша, пробегала группа аутсайдеров. И вдруг его словно током пронзило. На доли секунды, глаза в глаза, он встретился взглядом, поразившим его. Бескрайнее, безбрежное море печали, скорби, страданий, в котором безнадёжно тонет надежда. В глазах этих, во взгляде этом кричала душа. Но видно, что мальчик отважился на что-то. А именно на этот бег, что так тяжело даётся ему. Слабый организм, но какой дух! А ведь такой-то и нужен ему. Его внимание теперь было приковано только к нему. За круг до финиша мальчик сошёл с дистанции, и скорее из-за сил физических. Что-то не то с ним, и это он понимал.

Понуро, опустив голову, мальчик сидел на скамейке, когда он подходил к нему. Все присутствующие здесь с долей удивления смотрят на него. У всех на глазах происходит непонятное событие. Мальчик продолжает сидеть на скамейке, понуро опустив голову. Нет, он не будет разговаривать с ним стоя, и при этом смотреть на него как бы свысока. Он присел перед ним на корточки, чтобы глаза их были на одном уровне, и спросил:

– Как тебя зовут, парень?

– Раджи Рай, – ответил мальчик тихо, без каких-либо оттенков эмоций.

– А ты не родственник Айшварии Рай? – улыбнувшись спросил Анри, ибо тут же у него возник образ этой замечательной актрисы, к которой он испытывал симпатию, как и ко всем звёздам индийского кино.

– Нет, – ответил мальчик кратко и ясно.

– Ты будешь с нами сотрудничать? – вопрос Анри прозвучал мягким тоном умоляющей просьбы.

– Да, – также тихо ответил мальчик, но с долей твёрдости, в которой угадывалось, что его не надо упрашивать.

Его ответ Анри обрадовал. Ему везло, пока везло. Мальчик вполне подходил к тому идеалу для эксперимента, который сложился у него в последние годы.

– Этот мальчик недавно перенёс болезнь. Ему много чего нельзя, – услышал за спиной он голос, в тоне которого преобладало объяснение, разъяснение.

Говорил один из тренеров, вероятно хорошо знавший мальчика. Видать, все тут хорошо знают друг друга. Мальчишки молча кивали в знак согласия с тренером и смотрели ему в глаза. Он тут же перевёл взгляд на мальчика и в миг определил его состояние. Душа его, только что кончиками пальцев ухватившийся за выступ надежды на светлое будущее, сорвалась и летела вниз, в пропасть горькой повседневности, из которой никогда не выбраться. Затем он опять посмотрел на мальчишек. В этой наступившей тишине глаза их просили, умоляли за него, за мальчика, ведь он, Раджи Рай, из их круга, из их числа. Все они, только что конкурировавшие на дистанции за место под солнцем, желали одного, чтобы фортуна, такая капризная по натуре, не изменила и не повернулась спиной к нему, парню из их улицы. Душой переживали они за него, желали счастья, так неожиданно подвернувшегося. «Ребята, вы просто золото!» – подумал Анри и спросил мальчика:

– А какую же ты болезнь перенёс?

– Геморрагический васкулит, – мальчик не заставил ждать с ответом, ввергшим его в удивление.

Да, в мальчике не было ни доли обидчивости, раздражительности, и самое главное, капризности. Он не надул нижнюю губу, выказывая этим какое-то недовольство. Ничуть. Нормальным тоном дал информацию ему, иностранцу.

– Я полностью ничего обещать не могу, но думаю, что болезнь останется в прошлом. Раз ты дал согласие – будем сотрудничать. Как? Потом объясню.

Радовались мальчишки, радовались хоккеисты, радовались тренера. На окраинах Тромбея такого никогда не бывало. Два иностранца шли в гости к Раджи.

– Анри, а ведь мальчик перенёс такую болезнь. Вправе ли мы так поступать? – спросил Майер, который не очень-то поддерживал эту идею с немощным, больным мальчиком.

– Вы знаете, Отто. Я до сих пор продолжаю бегать. Конечно, я не был таким бегуном как Вы. До сих пор я занимаюсь гирями, а ведь во Франции не очень развит этот вид. Зимой встаю на лыжи. Как видите, веду активный двигательный образ жизни. А ведь когда-то для меня всё это было под запретом. И знаете почему?

– Откуда мне знать.

– Я дважды в течение двух лет перенёс вот эту болезнь Шенлейн Геноха. С тех пор прошло двадцать восемь лет.

8

Другой лайнер, на этот раз воздушный, плавно пошёл на посадку в Ле-Бурже. Наконец, колёса шасси, мягко соприкоснувшись с бетонным покрытием взлётно-посадочной полосы, покатил его, с каждым метром убавляя ход.

Хоть и был разгар лета, но после изнывающей жары Тромбея прохлада ощущалась явно. Над Иль-де-Франс, на юго-западе, на высоте двух километров, образовались кучевые облака.