— Я бы и в тюрьме попытался выкрутиться, — заверил Фабио. — В конце концов, мой дар вместе с моей взбалмошной личностью слишком ценен для короны, чтобы так просто мной по плахам раскидываться… Но лучше там все-таки не оказываться. Ох, видел бы ты лица господ стражников, когда они меня арестовывать пришли, а я… — тут он снова, не выдержав, рассмеялся, и сквозь смех пересказал Лоренцо все подробности истории, в том числе, и про стыдливого юношу, "для которого рукав женской сорочки оказался далеко за гранью приличий".

— О мой бог, до чего же у меня изобретательный друг, — посмеиваясь, сказал Лоренцо. — Не устану поражаться тебе и твоему умению извернуться.

— Невероятно изобретательный, — охотно согласился Фабио. — В конце концов, я нашел этого милейшего старичка-лекаря, который полюбился дону Витторио с первого взгляда. Так что теперь ты избавлен от необходимости лечить контрабандистов на веки вечные. С этим все точно хорошо: он благополучно ушел домой до появления стражи.

— Фабио, друг мой, ты не представляешь, как высоко я ценю, что ты сделал это для меня, и каким виноватым я себя чувствую, что ты попал в такую передрягу из-за меня же. Знай, что я твой должник до конца дней, — сказал Лоренцо, и Фабио не мог не ощутить, сколько за этими словами скрывалось чувств и беспокойства о нем.

— Ну что ты, сам же сказал, что рана неопасная, — утешительно ответил он, положив свою ладонь поверх руки друга. — К тому же, если кто и виноват в этой истории, так это твой злополучный будущий тесть, папаша Оливии, который и обеих своих дочек бы в карты продул, если б мог, не только дом. Не понадобилось бы тебе выкупать его долги, да еще так срочно, и из-за этого связываться с контрабандистами — ничего бы не случилось. И право слово, будь ты другим, не сделай того, что сделал, я бы разочаровался в своем Лоренцо. Так что прекрати винить себя: ты помог Оливии, а я помог тебе. Потому что у меня была возможность. Близкие люди так и поступают.

Лоренцо наморщил свой длинный нос и сказал:

— Ну вот, теперь ты меня еще и утешаешь, это уж слишком. Во всяком случае, мы оба можем надеяться, что во второй раз мы в подобную ситуацию не попадем: возвращать имущество не слишком уважаемому мной синьору Джакомо я не собираюсь. Буквально сегодня оформил бумаги окончательно, и он теперь живет в своем доме на птичьих правах. А приданое сестре Оливии мы как-нибудь насобираем, это дело не столь спешное, я надеюсь. Жить им есть где, а там и остальное приложится. Кстати сказать, я собираюсь сократить срок нашей с Оливией помолвки: не хочу оставлять ее под одной крышей с отцом надолго. И собирался с тобой посоветоваться насчет свадьбы, хотя и понимаю, что ты в них не знаток.

— Да уж, я куда больший специалист по… несколько иным областям отношений, — усмехнулся Фабио, потерев бровь. — Но помогу, чем смогу. Ты совершенно прав, и я бы на твоем месте поступил точно так же: нечего тянуть в подобной ситуации. Чем скорее поженитесь, тем лучше. Помоги-ка мне сесть поудобнее, раз уж ты сегодня мой врач, — попросил он, после чего кликнул Эстель и велел подать им легкий ужин и пресловутый чай, который ему предстояло употреблять ближайшую неделю минимум. Так что остаток вечера прошел в обсуждении свадьбы, приятном, невзирая на сопутствующие обстоятельства, и болтовне о прочих не менее радующих вещах, не касающихся контрабандистов, карточных долгов, проблем с законом и других неприятностей.

На другой день прямо с утра Фабио пришел навестить Чезаре. Второй маркиз делла Веккьони, как обычно, едва войдя в комнату, целиком заполнил ее своим жизнелюбием и радостным воодушевлением — хоть ковшом вычерпывай. Фабио сидел в кресле с книгой, что ему было можно, если устроиться поудобнее и не тревожить рану, понемногу отпивая кофе из маленькой фарфоровой чашки, чего ему было нельзя, но очень хотелось. При виде Чезаре он тут же расплылся в широченной улыбке: маркиз делла Веккьони у всех вызывал ровно такую реакцию, а уж у графа делла Гауденцио с его даром и подавно.

— А ты, я гляжу, на поправку идешь стремительно, — обрадовался Чезаре, увидев, что друг не в постели, и радостно улыбнулся ему в ответ. — Скоро бегать снова будешь.

— Лоренцо меня хорошо заштопал, — усмехнулся Фабио. — Но, на самом деле, в кровати валяться смертельно скучно. И дома сидеть скучно. Ни демона не происходит. Так что расскажи лучше, как там на службе дела — не сомневаюсь, что историю моих похождений тебе Лоренцо уже успел поведать во всех деталях.

Чезаре хохотнул:

— Фабио, ты ж, главное, на людях такого не скажи. В тебе не признают графа делла Гауденцио, примут за неумелого многоликого и сдадут гвардии герцога. Ну как ты можешь спрашивать не о женщинах, а о работе, — произнося это, он грациозно уронил себя в кресло.

— Хочешь сказать, ты в состоянии мне поведать что-то новенькое и увлекательное про женщин, чего я сам не знаю? — спросил Фабио сквозь смех, схватившись за разболевшийся бок. — Мне просто тоскливо сидеть без дела. А у вас там наверняка что-нибудь интересное творится.