А заслуг перед богами у нее с сестрами больше нет — потому что жена Харальда сумела как-то скинуть с себя волчью шкуру. Если владыки Асгарда не окажут им милости, она вместе с сестрами отправится в Хельхейм. Царство Хель, куда попадают души рабов, йоту нов и колдунов.

Хорошо, что я не мужик, стрельнула вдруг у Асвейг нехорошая мысль. У тех, когда они умирают с петлей на шее, по штанам ползет предательское пятно. Но подол милосердней. Даже если она обмочит нижнюю рубаху, шелковое платье прикроет ее позор…

Скорей бы Гейрульф заговорил! Ждать смерти ничуть не легче, чем умирать… или пусть еще помолчит?

Дурак я, зло подумал Гейрульф. И зачем только увязался за дротнинг?

Но ответ он знал. На пиру девка коснулась рукояти его ножа. Пусть он не успел попробовать эту Астрид-Асвейг где-нибудь за сараем — однако нож был протянут и принят. Она обещала ему себя. И она была свободной девкой, по доброй воле выбравшей его. Не добычей, не подневольной рабыней. Выходит, он ей понравился. Вот и захотелось взглянуть на нее напоследок. Ведь понятно же, зачем конунг велел войску собраться перед главными воротами, и потащил туда баб.

А потом девка взбежала на помост — так, словно не боялась смерти. И он не выдержал. Устыдился себя самого. Нож-то он предложил, но все, на что его хватило, это трусливо поглазеть из толпы…

— Зачем ты это сделала, Гунирсдоттир? — резко спросил Гейрульф, глядя на пышногрудую девку, застывшую рядом с ярлом.

Он не стал пояснять, о чем речь — надеялся, что и так поймет Ёрмунгардсон смотрел сверху стылым серебряным взглядом, и Гейрульф ощущал этот взгляд, даже не глядя конунгу в лицо. Тянуло поежиться, по вискам словно водили холодными куриными лапами.

Асвейг пошевелила сухими, бледными губами. Ответила не сразу…

О чем он спрашивает, растерянно подумала Асвейг Может, о том, почему она вместе с другими ведьмами пошла против Ёрмунгардсона? И почему обратила его жену зверем, а затем явилась в Упсалу, оказавшись в конце концов на этом помосте?

Но если скажу правду, мои слова услышат люди Харальда, мелькнуло у Асвейг.

Услышат и разнесут весть об этом по всему Северу.

А потом каждую воргамор, обвиненную в колдовстве — да что там воргамор, всякую бабу, которую заподозрят в ворожбе — начнут сжигать. Выходит, она сама сделает все, чтобы предсказание старой Халльберы сбылось. Пактам было? И взметнутся костры, и взойдут на них все воргамор…

Я вам в этом не помощница, с ненавистью подумала Асвейг, глядя в лица воинов, стоявших внизу — от помоста до самых ворот, белесым застывшим морем. Да и Харальду не понравится, если прозвучит хоть слово о том, кем станет сын Сванхильд для этого мира. Он уже намекнул, что может передумать насчет быстрой смерти. Тогда она будет умирать долго и в муках. Ей ли не знать, на что способен Ёрмунгардсон…

Рука, которую Харальд когда-то покалечил на допросе, тут же заныла.

— Я хотела получить лучшего жениха на всем Севере, — сипло объявила Асвейг.

И вгляделась в лицо Гейрульфа, окаменевшее после ее слов. Подумала с горечью — так будет лучше и для тебя. Быстрей забудешь…

— Но Ёрмунгардсон не смотрел на прочих баб, — все так же сипло продолжила Асвейг. — Только на свою жену. Поэтому я решила расчистить себе путь. Обернула дротнинг волчицей, и после этого пришла сюда. К Ёрмунгардсону.

Гейрульф, стоявший перед помостом, скривился, будто хлебнул кислого. Но ничего не сказал.

Чего он ждет, пролетело в уме у Асвейг Подбирает слова? Или тянет время? Дает еще немного пожить…

— А ко мне зачем подсела? — бросил наконец Гейрульф, обрывая ее мысли.

— Потому что в Йорингарде у меня ничего не вышло, а в Упсалу я опоздала. — Асвейг вскинула голову, на короткий миг снова ощутив себя дочерью конунга. Наперекор всему — и своим словам, позорным для себя, и насмешливо-враждебным взглядам тех, кто смотрел снизу. Сглотнув, объявила: — Когда я пришла сюда, Ёрмунгардсон уже выбрал себе новую жену. Мою сестру Труди. И я, огорчившись, решила утешиться с тобой. Вот и все.

Она смолкла, посмотрела через плечо на Свальда. Потребовала:

— Души. Да побыстрей!

А затем вдохнула полной грудью воздух. Жадно, напоследок.

Утешиться она захотела, зло подумал Гейрульф, не сводя глаз с девки. Была б у него возможность, он бы ее утешил. Особенно после того, что услышал. Слезами бы она у него умылась…

Вот только Асвейг этого дня не переживет. А спрашивать больше не о чем.

Свальд, стоявший за спиной у Асвейг, угрюмо смотрел на Гейрульфа. Бабьему приказу ярл значения не придал. И ждал, что скажет тот, кому конунг позволил говорить.