Но зачем, мелькнуло у него следом. Неужто приходили за Сванхильд? А была ли она здесь? С другой стороны, за кем еще им приходить? Не за бочкой же? И уж точно не за рабыней из поместья…

Харальд вдруг осознал, что слишком долго не дышит. Заставил себя сделать хриплый вдох, потом вылетел из коптильни. Чуть не столкнулся с подошедшим Свальдом — и рявкнул, зависнув над братом:

— Где Нида? На хозяйской половине?

Свальд угрюмо набычился.

— Ты обещал…

— Я не трону твою бабу, — зло прохрипел в ответ Харальд, приподнимаясь повыше. — Лишь спрошу. Не скажешь? Да и Хель с тобой!

Свальд еще что-то крикнул, но Харальд его уже не слушал. Взмыл над поместьем, вычертил в потемневшем небе высокую дугу — и камнем упал на землю перед хозяйской половиной. Потом громадной птицей нырнул в пустой дверной проем.

В конце прохода виднелась запертая дверь, одна на всю хозяйскую половину. Харальд, подлетев, взялся было за засов — но рука дрогнула, и он просто снес дверь с петель. Затем ворвался внутрь.

Жена Свальда, сидевшая на сундуке в трех шагах от входа, торопливо вскочила. Глянула испуганно и почему-то удивленно…

Я дал Свальду слово, что не трону ее, вдруг пролетело в уме у Харальда. И мысли, путавшиеся от тревоги, злобы и ненависти, чуть прояснились.

— Я проиграл, Нида, — прошипел Харальд. — Я это признаю. Солнце уже зашло. И Сванхильд отныне заживет без меня, как свободная безмужняя баба. Но прежде чем уплыть я кое-что спрошу. Там, в коптильне, стоят две бочки. Только две, Нида…

Свальдова баба в лице не изменилась, но глаза у нее расширились.

Похоже, угадал, быстро подумал Харальд. И уронил все также шипяще:

— Земля рядом с этими бочками перепахана… словно там кого-то утащили под землю.

Подбавлю-ка жара, мелькнуло у него.

— Там из земли торчит край бабьего платка, — солгал Харальд. — Когда я уплыву, передай это Сванхильд. Ей, как хозяйке, положено знать, что в коптильне у нее творятся странные дела.

А потом он смолк, дожидаясь ответа. Хотя загривок уже вовсю кололо ледяными иглами от дурного предчувствия. Мир опять переливался серым, и лицо Ниды стремительно заливало красным…

Что ж делать-то, с ужасом подумала Неждана, уставившись на черный подбородок Харальда — чтобы не смотреть в его серебряные глаза.

Что, если с Забавой Твердятишной и впрямь случилась беда? В горах, по слухам, остались воргамор. Да и те, кто утащил девок Гунира под землю, живут где-то здесь в горах. А если Харальд уплывет — кто тогда поможет Твердятишне? Кто ее спасет, на свет белый выведет?

И придавленная этой мыслью, Неждана внезапно выпалила:

— Неужто только две бочки? Должно быть три. Ты погоди уплывать, конунг Харальд…

— Так Сванхильд спряталась от меня в коптильне, — прошипел Харальд.

Уже не спрашивая — утверждая. Нида едва заметно кивнула, и он, развернувшись, поднырнул под дверную притолоку.

Что делать, подумал Харальд, летя по проходу.

Раскапывать ход под землю, каждый раз углубляясь только на ладонь — слишком долго. Как бы ни был силен взгляд дракона, но он властен лишь над тем, что на виду. Сванхильд это поняла, потому и спряталась в бочку…

Где она теперь, мелькнуло у Харальда. Бергризеры покорны Локи — значит, он замешан в этом деле. Хоть и клялся недавно, что больше не подойдет к жене внука.

И все-таки — где Сванхильд? Сидит сейчас в пещере под землей, как ведьмы когда-то, или Локи утащил ее в Йотунхейм?

Харальд, вылетев из главного дома, метнулся в сторону коптильни. На лету подумал с ненавистью — но зачем Локи полез к Сванхильд во второй раз? Хочет заманить внука- дракона обратно в Йотунхейм, и скоро явится с приглашением? Или…

Или Локи нужна именно Сванхильд, стрельнуло вдруг у Харальда. Нужна из-за Рагнарека. Тогда надо самому прорываться в Йотунхейм. Но сил для такого полета может не хватить — а времени на поход нет.

И тут же у Харальда проскользнула на удивление бесстрастная мысль — но можно убить людей в Хааленсваге. Добавить к ним тех, кто живет в округе, поохотиться на местных. А потом посмотреть в небо и пожелать увидеть путь к Йотунхейму. Полететь по нему. Сделать это не ради себя, но ради Сванхильд и сына…

Над плечом жадно, радостно зашипел змей. И Харальд вдруг остановился, неподвижно повиснув в воздухе.

Кем я стал, холодно подумал он, глядя в небо, уже ночное — но казавшееся ему сейчас блекло-серым. Прежде брал как жертву чужих, теперь готов и своих…