После завтрака Николай Петрович заговорил о главной цели своего приезда. Прежде чем отправиться в Монтерей, он хотел бы привести в порядок судно и потому просит позволения остаться здесь на несколько дней.

— Ну разумеется! — вскричал дон Луис, очарованный гостем едва ли не больше, чем его сестра. — Вы можете не спешить. Я нынче же отправлю курьера в Монтерей, чтобы сообщить о вашем прибытии.

Николай Петрович отвесил благодарный поклон. Когда гости, провожаемые всей семьей, вышли во двор, там их уже ждала повозка, доверху нагруженная живой птицей, мукой и корзинами фруктов.

Наутро Николай Петрович получил от падре Уриа приглашение посетить миссию, которая находилась по ту сторону залива.

Монахи ордена святого Франциска обосновались здесь лет восемь назад. Они разводили скот, сеяли хлеб и маис, звонили в колокола, служили мессы и время от времени с помощью солдат ловили индейцев, которых тут же обращали в веру Христову, попутно делая их рабами.

Стада плодились так, что за ними трудно было углядеть. Спасая поля от потравы, монахи отстреливали скот и… зарывали туши в землю; хлеба здесь вымахивали в рост человека, но зерно гнило на корню, потому что продавать его иностранцам запрещалось законом, а своих покупателей не предвиделось…

В лодку, связанную из тростника, уселись падре Уриа, Резанов с Лангсдорфом и дон Луис. В последнюю минуту на берег прибежала Мария Кончита. Щеки ее от смущения пылали смуглым румянцем, но глаза смотрели дерзко.

— Могу я присоединиться к мужской компании, или это грех? — с лукавой улыбкой спросила она падре Уриа.

— Грех было бы в такую погоду остаться дома, дитя мое, — ласково ответил старик. — Я думал, ты еще спишь, и не решился будить тебя.

День был и впрямь чудесный. Океан сиял на солнце, как исполинское выпуклое око, с удивлением разглядывающее тайны мироздания.

В лодке Николай Петрович заметил вскользь, что Тихий океан в отличие от других морей почти не имеет запаха.

— Неправда, граф, — возразила девушка. — Он пахнет молоком, как младенец. — Она помолчала и вдруг добавила по-французски, не меняя рассеянного выражения лица: — Если вы хотите добиться успеха, действуйте через монахов. Их жадность не знает преград, и они очень влиятельны.

— Благодарю, дружок, — в тон девушке ответил Николай Петрович и впервые подумал о ней как о возможной союзнице. Он уже успел заметить, что Мария в семье коменданта любимое и балованное дитя.

Миссия представляла собой большое поместье с коралями [79] , зернохранилищем, мыловарней, кузницей, салотопкой и столярными мастерскими. Здесь жили всего два монаха и до тысячи крещеных индейцев. А чтобы новоиспеченные католики не разбежались, их караулила рота солдат.

Монахи обитали в глинобитном домике, а туземцы в конусообразных соломенных хижинах. Здешние индейцы происходили из глубинных областей материка; они были стройнее и выше ростом, чем прибрежные жители, с которыми они до сих пор враждовали.

У миссионеров гости отведали вина, приготовленного из урожая собственного виноградника. Вино оказалось отличным и быстро развязало языки святым отцам. Они наперебой стали сетовать на закон, запрещающий торговлю с иноземцами. Резанов подлил масла в огонь, заметив, что на борту его корабля есть много нужных для миссии товаров, которые он охотно обменял бы на хлеб. Монахи сразу же ухватились за предложение, ведь оно сулило им немалые выгоды. Вся загвоздка заключалась в том, чтобы получить согласие губернатора.

— Но мы его получим, клянусь святым Франциском! — воскликнул падре Уриа, и глаза его алчно блеснули.

— Я все же не пойму, — осторожно сказал Николай Петрович, — чем вызван подобный запрет.

— Дело в том, — вмешался в разговор дон Луис, — что наше правительство боится усиления России в Америке.

Падре Уриа бросил на юношу остерегающий взгляд, но тот, казалось, ничего не заметил.

— Отец говорил мне, — продолжал дон Луис, — будто губернатор получил от вицероя [80] известие о том, что Россия начала или вот-вот начнет войну с нами.

— И губернатор поверил в эту глупую выдумку? — насмешливо спросил Николай Петрович, но сердце его обдалось холодком. — Зачем же тогда приехал я? Надо полагать, только для того, чтобы сдаться в плен?

Эти слова вызвали у присутствующих смех. Одна Мария Кончита даже не улыбнулась. Она смотрела на Резанова с нескрываемой тревогой.

— Единственная цель моего приезда, — снова заговорил Николай Петрович, — установить добрососедские отношения. Наш север изобилует пушниной, медью и рыбой, но у нас нет хлеба. У вас же он есть. Император Александр знает об этом, и он дал мне полномочия договориться с вами о широком товарообмене, выгодном для обеих сторон. О какой же войне может идти речь? Прошу вас, святые отцы, при случае объяснить все это сеньору губернатору. А пока разрешите пригласить вас отобедать завтра у меня на корабле.