Наряд леди Флиткорт меня не особо заинтересовал, к тому же художник — явно уже другой, совсем не та манера письма — уделил ему не слишком много внимания. Единственное, что я рассмотрела внимательно, — это руки. На ее пальцах было несколько едва намеченных кистью колец, а вдруг невестка оставила свои украшения ей? Но кольца были самые обычные, небольшие, и ни одного с синим или лиловым камнем.

Интересно, кого из сыновей виконтесса держит на руках — Эдварда или Томаса? Видимо, придется расспрашивать дворецкого. Хотя, если подумать, — оно мне надо? А с другой стороны — почему бы и нет? Чем тут заниматься? Смотреть многочисленные телевизоры? Как знать, может, к возвращению графьев с континента я буду знать историю Скайвортов лучше их самих.

Второй граф Скайворт был представлен в галерее в двух видах — подростковом (нескладный, как жеребенок, с испуганным выражением лица — или запуганным?) и вполне взрослом. Взрослый граф выглядел более уверенным в себе и даже улыбался. К счастью, лицом он пошел в мать. Далее следовал портрет его жены, ничем не примечательной графини Джейн (без кольца!), и групповое изображение детей — виконта Эдвина, леди Сары и достопочтенного Генри. Последним в ряду был портрет леди Маргарет, и я удивилась подобному расположению. Если следовать хронологии, он должен был висеть рядом с портретом Роджера. Я сделала себе еще одну мысленную пометку — если уж наберусь наглости доставать расспросами мистера Джонсона, то выясню все сразу.

У портрета леди Маргарет я застряла надолго. Он притягивал меня, как магнит. Глядя ей в глаза, я уже не думала о перстне с астериксом — точнее, отодвинула эти мысли на потом. На ее губах не было улыбки, но глаза улыбались — мягко и немного печально. И, кстати, она нисколько не была похожа на отца и брата. Я подумала, что живи она сейчас (или я — тогда), мы вполне могли бы подружиться.

Бред какой-то, с чего я это взяла?

Потому что мы уже подружились.

Мысль была легкая, как ветерок. Да-да, подружились. Почти через пять столетий. Через портрет.

Нет, все-таки бред.

Я встряхнула головой, отгоняя это сумасшествие, и в это время откуда-то из глубины дома донеслись склянки. Где же этот чертов колокол? Ни в холле, ни в столовой его точно не было, я проверила. Вот еще одна загадка.

В столовой меня ждали мистер Джонсон и помощник повара, который в Люськином списке значился как Энди. Похоже, вчерашнее распоряжение Питера не сработало. Как будто в ответ на мои мысли, Энди поклонился, сказал «мадам» и пошел к двери.

— Спасибо, Энди, — сказала я.

Даже если они все меня презирают и считают дворняжкой, пусть я лучше буду милой и вежливой дворняжкой, чем хмурой, неприветливой и испуганной.

Энди обернулся и с несколько озадаченным видом поклонился снова.

«Все правильно», — сказал — в моей голове! — по-английски приятный женский голос.

Приехали… Я выбрала себе в подруги фамильный портрет и разговариваю сама с собой от ее имени. По-английски. Чума на лыжах…

Мистер Джонсон, медленно и отчетливо выговаривая каждое слово, поинтересовался, куда мне подать чай, какое вино я предпочитаю к обеду и нет ли у меня каких-нибудь пищевых ограничений. Я ответила, что ограничений нет, чай попросила в библиотеку, а насчет вина сказала, — поскольку именно он, а не повар заведовал винными запасами, — что полагаюсь на его вкус. Пожелав мне приятного аппетита, дворецкий вышел, закрыв за собою дверь.

Похрустев для затравки зеленым салатом, я налила себе из супницы загадочного ярко-желтого супа-пюре, приправленного мелко нарезанным, остро пахнущим укропом. Как ни пыталась я определить на вкус его ингредиенты, мне это не удалось. Хорошо быть всеядной. Ну, может, за исключением сырого мяса и живых насекомых, это я вряд ли стала бы есть без серьезной угрозы голодной смерти.

На второе было запеченное в горшочке мясо с овощами и паровая рыба. Я попробовала того и другого и поняла, что десерт — заварной крем с фруктами и печеньем — в меня уже не влезет. Но… нельзя расстраивать повара. Пришлось положить немного в розетку.

Я как раз сражалась с последними ложками, когда позвонила Люська. Она доложилась, что все в порядке, они уже в Париже, в отеле, погода хорошая, и спросила, как мои дела. Я бодро ответила, что у меня тоже все в порядке, погода ужасная, я сижу за ланчем, а до этого бродила по дому и рассматривала портреты.

— Кстати, — поинтересовалась я, словно между прочим, — на одном портрете очень интересный перстень с большим синим камнем, он случайно не сохранился?

— С большим синим камнем? — задумчиво переспросила Люська. — Нет, кажется, нет. Ты же знаешь, я не люблю большие перстни. Есть в сейфе два или три, старинные. Но, если не ошибаюсь, не синие.

Мы поговорили еще пару минут, договорились вечером пообщаться в скайпе, и Люська отключилась.

Так, значит, кольца нет. Я была немного разочарована, но, по правде, особо и не надеялась, что смогу подержать его в руках.

Домучив крем, я вышла в холл. Одна из горничных, сидя на банкетке, вычесывала одну из корги. Энни и Салли были абсолютно похожи, а собак я различала, только когда видела их вместе. Мама Фокси все-таки была покрупнее и повальяжнее своей непоседливой дочки.

— Можно мне? — робко проблеяла я, подойдя поближе.