Я и не заметила, как пролетело время. Вроде, только открыла книгу, а часы уже начали отбивать пять. С последним ударом дверь открылась, и в библиотеку вошла процессия, возглавляемая мистером Джонсоном с термопотом в руках. За ним следовал лакей Томми с огромным подносом, на котором красовались всевозможные чайные принадлежности, масло, джем и мед. Последним шел помощник повара Энди с блюдом сэндвичей, тостов и лепешек. Поставив блюдо на подоконник, он вышел, а Томми, пристроив поднос туда же, начал устанавливать перед диваном загадочную фиговину, которая оказалась раскладным столом. К тому моменту, когда стол был полностью сервирован, Энди принес еще одно блюдо — с нарезанным пирогом и какими-то плюшками. Попробуй я даже по крохотному кусочку всего — наверняка бы лопнула.

Наверно, мой священный трепет перед великолепием вот этого «попить чайку» был настолько явным, что все трое с трудом сдержали ухмылку. Поклонившись, они направились к двери в обратном порядке.

— Мистер Джонсон! — окликнула я.

— Мадам? — обернулся он в дверях.

— Мистер Джонсон, вы не знаете, от чего умерла леди Маргарет? Дочь первого графа Скайворта?

Он посмотрел на меня крайне сложным взглядом, в котором мешалось недоверие, недоумение и еще что-то нечитаемое.

— К сожалению, не знаю, мадам, — ответил он. — И никто не знает.

— Но…

— Вскоре после ее смерти в замке был пожар. Если какие-то документы и были, они, вероятно, сгорели.

Дворецкий смотрел на меня, видимо, ожидая еще каких-то вопросов, но я молчала, и он вышел, пожелав мне приятного аппетита.

Запивая чаем кусок черничного пирога, я размышляла, будет ли обидой повару, если попросить его немного сузить ассортимент. Ведь я даже попробовать всего не могу. А может, его вовсе и не обижает, если что-то остается нетронутым? Может, хочет, чтобы я выбрала самое для себя вкусное? Я отрезала половинку горячей лепешки, намазала ее маслом и с горечью призналась себе: да, я самый настоящий нищеброд, который постоянно переживает, что скажут о нем слуги. И даже если каким-то невероятным образом разбогатею, заведу дворец, яхту и личный самолет, все равно при этом останусь в душе нищебродом.

«Cook won’t be outraged [36] », — сказал голос в моей голове.

«What’s outraged [37] ?» — машинально поинтересовалась я.

«Insulted, offended [38] ».

Простите, если я не знаю, что значит слово, как я могу сама себе его объяснить?! Шалости подсознания, которое потихоньку запомнило значение, а теперь надо мной издевается — да еще и по-английски? А что, если кошка, как говорится, — это всего лишь кошка, и со мной действительно разговаривает леди Маргарет?

Я запихнула в рот шоколадную печенину и села в кресло у камина. Хотела взять журнал со столика, а рука наткнулась на альбом. Ну, пусть будет альбом.

Гравюры, рисунки, репродукции, фотографии — Скайхилл во все времена и во всех ракурсах. Общим планом и в деталях, снаружи и внутри. Это было очень интересно, но что-то не было у меня настроения рассматривать его подробно. Как-нибудь потом. Может, завтра.

Я закрыла альбом и хотела положить на столик, но что-то буквально заставило меня открыть его снова. Как будто под руку толкнуло.

На первой странице была приклеена большая черно-белая гравюра — копия, конечно, распечатанная на принтере. Тюдоровский главный фасад — «Хэмптон-корт». В уголке год — 1541. Да, нечего сказать, оперативно сработано. Если Хьюго Даннер получил титул и поместье в 1536-ом, за пять лет отгрохать такую махину — это надо было очень сильно постараться. Впрочем, тогда замок был гораздо меньше, чем сейчас.

Что-то было не так с этой гравюрой. В голове у меня словно сигнальная лампочка мигала и сирена вопила. Я всмотрелась как следует.

С обеих сторон от башен арки на втором этаже было по три окна!

===============================================

Убирать чайную посуду пришла все та же команда. Как будто кинопленку прокрутили в обратном направлении. Энди унес плюшки и сэндвичи, Томми поставил поднос с посудой и термопот на подоконник, сложил стол и понес поднос на кухню. Я не стала ждать, когда мистер Джонсон с термопотом направится к двери.

— Здесь три окна! — я сунула ему под нос альбом, постаравшись вложить в это утверждение как можно больше вопроса.

— Да, мадам, — кивнул он. — Сначала было три. Но после пожара одно заложили. Было с каждой стороны по три маленькие комнаты, сделали по две большие.

— А в средней слева жила леди Маргарет?

На лице дворецкого метровыми буквами замигало: «Далась тебе эта леди Маргарет?!»

— Не могу сказать, мадам, — очень вежливо ответил он. — Почти пятьсот лет прошло.

«Угу, — проворчала я про себя. — Зато я могу. Именно там она и жила. Ни капли не сомневаюсь». А вслух спросила:

— А почему ее портрет висит не рядом с братом?