И тем не менее, врач выписал ему кучу лекарств, которые надо было принимать по сложному графику, и назначил массу неприятных, даже где-то унизительных процедур.

«Если до осени ваши парни не одумаются, — подытожил он, выписывая счет, — будем искать другие пути».

После этого визита в клинику Питер все чаще и чаще думал о записи в дневнике деда. И о кольце. В голову приходила и задерживалась мысль о том, что если осенью ничего не изменится, может, и правда стоит заглянуть в семейный склеп. Ну вот просто хотя бы для того, чтобы избавиться от этих самых мыслей. Убедиться, что в гробу леди Маргарет нет ничего, кроме костей.

Когда Света спросила его смской, кто мог звонить с такого-то номера, а потом стала интересоваться подробностями его развода, Питер насторожился. Нет, насторожился — не то слово. Он понял, что Хлоя набралась сил и рвется в бой. Только вот о кольце тогда даже не подумал. А ведь все выглядело очень даже логично. Узнать о том, что он снова женился, было не трудно. Равно как и о том, что наследником так и не обзавелся, хотя должен был позаботиться об этом хотя бы ради титула и Скайхилла. Ну а дальше… Было бы глупо думать, что если два человека обладают одними и теми же исходными данными, они не смогут сделать и одинаковые выводы.

Когда один за другим ему позвонили офицер полиции, преподобный и Джонсон, все окончательно встало на свои места. Желание Хлои добыть кольцо и хранить его, как зеницу ока, было вполне понятно. Не понятно было другое — роль во всей этой истории Тони и Светы. Это Люси он мог рассказывать, что они случайно оказались в церкви, случайно увидели вскрытый склеп, случайно узнали про кольцо и отправились отбирать его у Хлои.

Сказки! Если Хлоя стащила дневник у тети Агнес еще весной, Света и Тони могли прочитать в нем о кольце только после того, как тетрадь им вернули. Или правда Джонсон?

По правде, дворецкий представлял собой для Питера большую загадку. Это был человек не то что с двойным — с тройным дном, если не больше. Нет, не в каком-то плохом смысле. Просто о его прошлом никто ничего не знал. Ну, кроме того, что он историк и магистр философии. Когда Питер еще мальчишкой навещал деда, дворецким был Джонсон-старший, а вот Джонсона-младшего он тогда не видел ни разу. И познакомился с ним, когда уже был женат на Хлое.

Тогда Джонсон жил в Стэмфорде, а в Скайхилл приезжал, чтобы поработать в библиотеке над диссертацией. Лорд Колин частенько сокрушался, что после смерти Джонсона-старшего замок останется без настоящего дворецкого, но Джонсон-младший был тверд: простите, милорд, нет. И, тем не менее, было очевидно, что он влюблен в Скайхилл. Никто не знал о замке и Скайвортах столько, сколько Джонсон. А его титаническая работа над сайтом церкви святой Анны, за которую, кстати, ему никто не платил!

Хлоя тогда помогала ему сканировать метрические книги. Интересно, к нему она тоже пыталась приставать? Впрочем, это уже абсолютно неважно. Важно другое — знал ли Джонсон о кольце? Ведь если дед Питера рассказал о другом мире Хлое и Джонсону-старшему, то почему бы обо всем не знать и младшему?

После разговора с Тони у него вдруг появилась шальная надежда, что кольца больше нет. Если Тони и Света прочитали дневник и сложили два и два… Конечно, лично их это никак не касалось. Но ведь отправились же они в Лондон за Хлоей — именно за кольцом и дневником. Почему бы им было не довести начатое до конца? Питер так хотел в это верить, что даже предложил Люси якобы подарить кольцо Свете. Чтобы избежать каких-то неловких объяснений.

В эту неделю, когда они с Люси так рассчитывали на чудо, Питер почти не сомневался, что кольцо уничтожено и темная магия над ним больше не властна. И только сейчас, в это солнечное июньское утро, сообразил: та ночь была до всей чехарды с кольцом. Конечно, он мог позвонить Тони прямо сейчас, но… Нет, все-таки лучше обо всем поговорить лично. И если окажется, что кольцо все еще у них, решить, что делать дальше.

[1] Бурбонский дворец — место заседаний Национальной ассамблеи Франции (нижней палаты парламента)

Как ни стыдно мне было признать это, я уже не слишком ждала возвращения Люськи. Хотя и поверила безоговорочно Маргарет, которая утверждала, что между Тони и Люськой ничего нет и не было. Но все же какой-то смутный осадок остался. Впрочем, это могло быть связано с ее неодобрением наших отношений, какова бы ни была его причина. Кроме того я прекрасно понимала, что после возвращения Люськи и Питера уже не смогу проводить столько времени с Тони. Значит, надо было использовать оставшиеся недели на всю катушку. Что мы и делали.

Пожалуй, мы расставались, только когда Тони надо было заниматься делами поместья и мое присутствие могло как-то помешать. Не знаю, может, он даже пренебрегал ради меня своими обязанностями, но мы успели съездить в Шервуд и Ноттингем, на побережье, в Лондон на выходные. Тони, как и обещал, свозил меня во дворец Берли и на ярмарку в Стэмфорд. Мы катались на каруселях, ели мороженое, покупали в палатках всякую ерунду. В тире Тони выиграл плюшевого мишку, которого я забыла в кафе и страшно огорчилась.