— Ты поедешь с отрядом, возвращайся в лагерь, — скомандовал он Лейсу, и эльф покорно попятился и исчез за кустами. Лишь тень его мелькнула среди наполовину оголённых ветвей.

— Мне страшно, — взмолилась я, обернувшись к Гаэласу.

Он смотрел на меня, чуть нахмурившись, затем слабо улыбнулся и сказал:

— Хорошо, тогда полетим вместе, — смысл этих неожиданных слов я узнала много позднее, но и теперь мне стало ясно, что некромант не собирается силой швырять меня в портал.

Эльф подхватил меня на руки, прижал к себе, и я поняла по движению его губ, что мне следует покрепче обхватить его за шею. Прежде чем нас закружил сумасшедший вихрь телепорта, я успела подумать о том, что его руки вовсе не были костями восставшего скелета, а грудь была тёплой и поднималась в такт глубокому дыханию.

— Не бойся, — шепнул он мне на ухо и шагнул в портал.

В моих ушах раздался невероятный звон и шум, тело скрутило судорогой, а мысли от дичайшей скорости вылетели прочь и, наверное, вместе с содержимым головы остались лежать на траве у старого кострища. Во всяком случае, ощущение было именно такое. Кажется, я кричала, потому что когда опомнилась, то некромант глухо смеялся, не торопясь спускать меня с рук. Когда же он сделал это и провёл пальцами по моим плечам и рукам, затем по спине и груди, я думала, что всё это какое-то наваждение. Лишь спустя некоторое время до меня дошло — он боялся, что путешествие повредило мне, как боится хранитель музея, перевозя в другой город очень хрупкий экспонат. Гаэлас был учёным, и ему хотелось доставить подопытную в свои подземелья в целости и сохранности.

Тьма в глазах понемногу рассеялась, и я обвела взглядом мрачное сводчатое помещение, в котором мы приземлились. Некромант внимательно следил за каждым движением моих ресниц и лишь когда убедился, что я не собираюсь терять сознание, осторожно отступил назад. Мы не были в подземелье — зал с нависающими над головой потолками из грубого серого кирпича и свечами в чугунных, заплывших воском канделябрах больше походил на архив или лабораторию аптекаря. Вдоль стен располагались шкафы и ниши, уставленные сплошь книгами, заваленные растрёпанными свитками и тетрадями. Здесь же, рядом с литературой, располагались в склянках, колбах и на подставках образцы выпотрошенных мелких животных, фрагменты лап, крыльев и органов более крупных существ. Всё это хозяйство естествоиспытателя пребывало в беспорядке — часть экспонатов, рукописей и фолиантов лежала на расставленных повсюду дубовых табуретах или даже прямо на полу. Я бросила взгляд в сторону узкого окна, откуда сочился бледный свет октябрьского полудня и спросила:

— Где мы, Гаэлас?

Эльф обвёл рукой обшарпанные стены и ответил на своём языке. Лицо его при этих словах показалось мне слегка виноватым. Осторожно ступая, чтобы не задеть высоких сосудов из зелёного и коричневого стекла, я пробралась к окну и ахнула: двор замка Хранителей был заметён ослепительным первым снегом. Слой искрящихся снежинок покрывал крыши башен и галерей, ветви стройных, как солдаты, чёрных елей, что росли вдоль восточной стены, ромбические плиты площади и даже караульных, которые прогуливались вдоль запертых ворот, как заведённые кем-то игрушки с пружинами внутри. На какой-то миг меня кольнула мысль, что охрана могла вполне быть и неживой, но после я заметила, как один из солдат подпрыгивает и стряхивает снег, налипший на сапоги — и успокоилась.

— Это замок Хранителей, — тихо сказал он за моей спиной.

Его рука невесомо коснулась моих растрёпанных по спине волос, и я еле слышно вздохнула. Жизнь моя сделала петлю, и вот теперь всё снова возвращается на круги своя — вокруг меня снова камень толщиною в несколько футов, и я снова взаперти, с тем только отличием, что теперь я на территории вражеского государства. Я искала свободы, но нашла лишь новое заточение. Или, быть может, я никогда её и не искала?.. Мой дар тихо спал внутри — он больше не пульсировал в присутствии некроманта, как было в первый раз. Эльфийский колдун стоял совсем рядом и задумчиво перебирал мои волосы, глядя на заснеженную площадь.

— Зима, — сказал он, и я поняла. Это слово не раз употреблял Лейс, когда мы мёрзли в лесу, разыскивая портальные камни.

— Да, зима, — шёпотом ответила я, впервые пробуя на вкус чужие слова.

— Ты любишь… если… холодно? — осторожно спросил он на языке людей, делая паузу перед каждым словом, словно выуживая их из глубин памяти.

— Нет, — я медленно обернулась. Мне всегда было легче читать говорящего по глазам, а теперь в свете дня его лицо было так близко. — Я люблю огонь.

Гаэлас не сводил с меня глаз, и сейчас мне не хотелось отшатнуться или передёрнуться от неприязни, как тогда, в нашу первую встречу в лесу. Его руки бережно лежали на моих плечах, и я чувствовала их тепло. Он пытался что-то вспомнить, я видела, как на лбу эльфа собрались мелкие морщинки, как напряжены тонкие тёмные брови. Наконец он усмехнулся и помотал головой, как школьник, который забыл выученные накануне правила умножения.

— Огонь, — сказал он, наконец, взяв мою руку в свою и расправив пальцы. — Ты умеешь.

— Ах, нет, мой дар не для того, чтобы разжигать камин, — я улыбнулась и уже привычным усилием воли вызвала язычки белого пламени.

Некромант закусил губы, и по всему было видно, что мой огонь доставляет ему неприятные ощущения или воспоминания. Я живо вспомнила, как сгорали и рассыпались пылью мертвецы, едва к ним прикасалось белое пламя.

— Нет, не то, — он накрыл мою руку своей, и пламя погасло, как гаснет накрытая перевёрнутым стаканом лучина. — Смотри.

Он прочитал заклинание, больше напоминающее змеиное шипение, и по его пальцам взвился настоящий рыжий огонь, от которого повеяло жаром. Я инстинктивно отшатнулась, успев заметить, как искры мелькают в тёмных глазах эльфа.