Голова начинает кружиться. Господи, мне всё это сниться. Это не может происходить со мной в действительности. Дмитрий бы никогда так не поступил! Я не верю...

– В какой больнице Рома?
– тихо спрашиваю я.

– В пятой медсанчасти, - гаркает Денис.
– Где ещё простые смертные могут лежать с поломанным черепом? Ох дураки, вы меня в могилу сведёте...

Не слышу больше ничего. Ноги подкашиваются, и я падаю. Чувствую, как Егор подхватывает меня, встревоженно зовёт.

– Мне нужно попасть в больницу, - прошу я Дениса, удерживая таки равновесие.
– Поговорить с Ромой...

– Иди, Катя! Без него от тебя тут всё равно толку нет!

 У крыльца пятой медсанчасти журналистов было не меньше. Опустив голову вниз, я миную всех, не ответив ни на один вопрос. Пока я не разберусь, что произошло, рот открывать нельзя. В нос сразу же ударил резкий запах медикаментов. С тех пор, как два месяца я пролежала в больнице, теперь на дух не переношу этот запах. Мимо идёт мужчина с перебинтованной головой – едва не лишаюсь чувств. Ромка такой же сейчас?

На стойке информации мне сообщают, в какой палате лежит Ромка. И без зазрения совести просят сфотографироваться. Не решаюсь отказать, хотя хочется послать девушку на три весёлых буквы. Время посещения ещё не началось, но меня легко пропускают в коридор вместе с Егором. Правда вынуждают приобрести в прокат белый халат и одноразовые бахилы. Даже провожают до третьего этажа - точно фанаты сериала. Натягиваю улыбку благодарности и вхожу в палату к Ромке. Какой кошмар мирно спит передо мной... Смотрю на его раны, и словно на себе переживаю весь ужас, произошедший с ним. Голова Ромы перебинтована, оголённое плечо всё покрыто темными фиолетовыми синяками и ссадинами. Правый большой палец перемотан бинтом. Я тихонько подсаживаюсь к Роме, стараюсь не смотреть на его увечья. Белый бинт так и тянет к себе взгляд…

– Бу! – слышу я громкий звук и взвизгиваю от неожиданности.

Ромка давит из себя улыбку и снова закрывает глаза. Я успеваю заметить, что левый глаз, над которым зашита бровь, налит кровью. Дрожь пробегает по всему телу.

– Как ты? – еле шевеля губами, спрашиваю я.

– А ты как думаешь? – тихо тянет он. – Живой. Как ты узнала, что я в больнице?

– Рома, тут повсюду журналисты... Вся страна уже знает...

– Гиены...

Я касаюсь его руки, чувствуя, как переживания берут своё и глаза слезятся. Ромка стонет от боли.

– Полегче, Катя. На перебинтованном пальце нет ногтя.

Я тут же убираю руку и прошу прощения. Он снова приоткрывает глаза и взволнованно спрашивает:

– Ты чего в очках? Брюнет тебя избил?

– Никто меня не бил, Разумов...
– раздражённо ругаюсь я.
– Не выспалась! А вот тебя кто так?

– Трое здоровяков… я не спрашивал, как их зовут! Видишь ли, времени не было…

– Оставь свои шуточки, - недовольно хмурюсь я.

Ромка только усмехается, и тут же его лицо искажает гримаса боли. Я закрываю рот рукой, боясь простонать от жалости. Как бы мне хотелось забрать его боль себе.

– Прогадал я, Катя. Не думал, что мне так смачно перепадёт... Вчерашний поцелуй мне дорого обошелся, правда? Три сломанных ребра, сотрясение мозга, ну и парочка швов на голове – спереди и сзади.

– Не пытайся меня убедить, что это Дима сделал...

– Жаль конечно рушить уверенность в благородстве твоего любимого брюнета, но результат на лицо.

– Ты только что сказал, что не знаешь, кто тебя избил! Не сваливай вину на Диму, не разобравшись! Он тебе что - бандит какой-то? Уважаемый в своих кругах человек не стал бы заниматься подобными вещами!

– Значит, у него совсем крыша съехала из-за нас с тобой! С Гордеевой разве не так же случилось?

– Во-первых, нет никаких нас с тобой, Разумов! Есть Аня и Костя на экранах телевизора!

– Вот дурёха, - Ромка недовольно перебивает.
– Эти громилы мне в лоб сказали, за что избили! Даже привет от Савицкого передали!

Молчание. У меня в глазах темнеет. "Есть одно но, Катя. Мне ничего не стоит поставить его на место..." Нет-нет-нет! Быть не может.

– Что они сказали?

– Чтобы я больше не смел прикасаться к тебе!

Я хватаюсь за голову, всё отрицая:

– Нет, этого просто не может быть! Тут какая-то ошибка! Он не мог опуститься до такой низости!

– Зато тебя не запер... Радуйся!

– Боже… Прости меня, Ром! Прости!

Я даже не знаю, к какой части его тела мне можно прикоснуться, чтобы не вызвать боль.

– Да ты-то здесь причём, Власова? Пускай с твоим брюнетом полиция разбирается...

– Полиция? Ром, не пори горячку. Дай мне сначала поговорить с Димой...

– Кать, меня ещё вчера допрашивали. Я сказал всё как есть.

Звоню Дмитрию, как только выхожу из палаты. Гудки длятся бесконечно долго. В отчаянии слушаю их, не понимая во что верить.

– Слушаю, - Он наконец-то поднимает трубку. Голос всё такой же холодный.

– Нужно поговорить.

– Вечером, я занят.

– Значит, найди время, - зло рычу я.
– Это срочно.

Давящее молчание.

– Через тридцать минут я уезжаю из офиса. Если успеешь, Катя.

Он не ждёт ответа, сбрасывая связь. С минуту оторопело смотрю на телефон. Неужели всё это происходит взаправду? Поднимаю взгляд на Егора и прошу срочно отвезти меня к Дмитрию.