Ответил ей музыкант:

– Нет, не изменился. Демон взлетает, он верит, что может взлететь. Лицо у него такое просветленное… Картину нужно непременно сохранить. Доктор сказал, что приступ повторится.

Княгиня кивнула:

– Мы уже связались с его женой, она начала договариваться с лечебницей. Но пока он должен пожить здесь. Как бы он не вернулся к мысли о необходимости уничтожить холст.

– Так не показывайте его Врубелю, пока опасность повторения припадка не пройдет! – воскликнул Тенишев.

– Да, Василий Александрович, пожалуйста, спрячьте картину получше! – повторила и Мария Клавдиевна. – Ее нужно сохранить. Когда опасность вторичного припадка минует, Михаил Александрович вновь приедет к нам и допишет. Клянусь, я все для этого сделаю!

И вот теперь Василий Андреевич задумчиво смотрел на холст, закрепленный на мольберте в его собственном кабинете. Да, в его кабинет с роялем и балалайками принесли сегодня мольберт. Решение оформилось окончательно в его сознании ранним утром. Заря едва взошла, когда лакей, приставленный приглядывать за художником, сообщил ему, что тот проснулся.

Лидин тотчас отправился к нему. Врубель был почти спокоен, сам заговорил о лечебнице. Он уже лечился, и тогда ему стало лучше. Хорошо бы опять попасть в ту самую лечебницу, жена знает…

Лидин успокоился: кажется, художник вполне сознает свое состояние, он ведет себя разумно и намерен лечиться. Уже хорошо! Даст Бог, и поправится. Однако в процессе разговора Врубель вновь вспомнил своего «Взлетающего Демона» и взгляд его затуманился.

– Это лживая картина, – зашептал он почти на ухо Лидину. – Эта картина лжет! Он только притворяется, что взлетает, что верит… Прощение невозможно, покаяния не будет никогда. Веры нет, тьма кругом и сомнение! Посмотрите вокруг – вы не увидите любви, не встретите понимания. Вот какая правда. А в картине ложь! Зачем вы не позволили мне уничтожить этот холст?! Куда вы спрятали его?! – Он положил руку Лидину на плечо, и музыкант удивился тяжести его ладони.

Он нашел в себе силы пожать плечами почти равнодушно. Главное – спокойствие. С помутившимся разумом человеком нужно говорить уверенно и спокойно, как ни в чем не бывало – как князь вчера.

Подумав так, Лидин улыбнулся. Улыбка выглядела естественной, хотя далась музыканту с трудом.

– Напрасно вы волнуетесь, Михаил Александрович! – воскликнул он. – «Демон» ваш еще вчера был уничтожен. Вы ведь сами исполосовали его ножом, так что я велел Лизе выбросить эту порезанную тряпку. К чему она? От картины ничего не осталось! Давайте лучше завтракать – я тоже сегодня рано встал и уже проголодался. Степан! – Он позвонил в колокольчик. – Принеси-ка нам, голубчик, кофе!

Выйдя от художника, Лидин уже знал, что будет делать. Ночью перед этим разговором он почти не спал и придумал способ укрыть картину от глаз сумасшедшего художника, если потребуется. Холст не надо прятать. Картину необходимо «записать» – то есть временно скрыть, написав сверху другую. Врубель не сможет обнаружить ее, если ему вновь придет мысль о том, что ее необходимо уничтожить.

После обеда Леля и Мила вышли прогуляться. Честно сказать, Леле хотелось пройтись по поселку одной – рассмотреть все хорошенько, чтобы никто не мешал. Вчерашнее событие у озера не давало ей покоя. Но убегать в первый же день она сочла неприличным.

Они вышли на уже знакомую улицу Ленина и пошли вверх, в сторону Фленова. На расстоянии от центра улица стала совсем не нарядной и даже почти сошла на нет: домов не было, а с обеих сторон тянулись заросли. Вдруг заросли прервались и показались какие-то кирпичные развалины на перекрестке.

– Это все, что осталось от Скрыни, – пояснила Мила. – Хранилище такое, где княгиня складывала красивые вещи, что в талашкинских мастерских делали, – вышивки, рамочки… Еще она скупала антикварные вещи, где могла, по всей России и за границей, и тоже здесь складывала. А в тысяча девятьсот девятом году Тенишева все эти вещи подарила Смоленску. До того несколько раз выставляла за границей – там восторг полный был! У нее и Париж, и Прага за большие деньги коллекцию купить хотели, но она построила в Смоленске специально для коллекции музей «Русская старина», по проекту Малютина. Сама, конечно, как всегда, кое-что в проекте поправляла. Все оплатила из своих денег и передала городу совершенно бесплатно! Вместе со зданием! Оговорила только, чтобы вся коллекция целиком именно в этом здании хранилась.

– Подожди, «Русская старина» ведь закрыта давно? В этом здании музей живописи был, потом его вообще прикрыли?

– Ну, тенишевскую коллекцию, конечно, разбазарили еще в двадцатые: центральные музеи понаехали – что хотели, забрали. В оккупацию столько же немцы увезли. Треть от коллекции осталась. Теперь собрались восстановить, а денег, как всегда, нет. Договориться тоже, как обычно, не могут. Когда откроют, неизвестно, в общем.

Леля обошла вокруг развалин.

– А там что за здание? – спросила она. На некотором расстоянии белел двухэтажный дом необычной постройки. – Это не господский дом?