И в подтверждении своим словам, его глаза без стеснения и каких-либо моральных предвзятостей заскользили по фигурке сидящей перед ним почти впритык девушки вызывающим и весьма ощутимым взглядом искушенного эстета. По длинной белоснежной шейке к глубокому декольте атласного платья цвета золотой бронзы с перламутровым отливом, державшегося на округлых плечиках Джоанн на честном слове двух тоненьких бретелек. "Липкая" ткань простого кроя, казалось, и вправду больше подчеркивала стройный и весьма фигуристый стан девушки, грозясь при самом легком и незначительном движении натянуться второй "прозрачной" кожей или вовсе соскользнуть живой драпировкой по её округлым формам и ножкам прямо на пол.

И чем дольше он разглядывал её, намеренно задерживая свой осязаемый взгляд на выступающих под чашечками лифа сжавшихся сосках и небольших упругих полушариях высокой груди... тем непреодолимей её тянуло врезать чем-нибудь по его физиономии и желательно чем-то более весомым, чем своей ладошкой. А лучше оставить поперек этого гладкого лепного личика несколько глубоких кровавых полос-царапин.

Только теперь, похоже, её крыло жаром не одного лишь возмущенного негодования. Она реально ощущала себя под этими чёртовыми глазами не просто обнаженной. Одно дело, когда тебя всего лишь рассматривают, открыто или тайно восхищаются, давятся слюной, и совсем другое... когда кто-то вот так, без особого стеснения пытается попробовать тебя на вкус, запах и забраться буквально под кожу, пусть даже при этом не прикасаясь к тебе физически!

– Это тело слишком свободно и понятия не имеет, что такое умирать и растворяться в знающих каждый его дюйм руках... из самой желанной клетки которых ты не захочешь больше никогда вырваться. А закованное в тебе сердечко привыкло отсчитывать секунды банальных и предсказуемых дней без ненужных эмоциональных встрясок, волнений и неожиданных неприятностей. Так что... кто бы не был тот несчастный, надевший на твой пальчик это колечко, я ему не завидую. Ни твоё тело, ни тем более твоё сердечко ему никогда принадлежать не будут.

– Вот прямо так и не завидуешь? Можно подумать, у тебя шансов куда больше, чем у него! Ты себя хоть сам слышишь?

Да что с ней не так? Или с ним? Почему она просто его не пошлёт? Какого чёрта она вообще продолжает сидеть рядом с ним, слушать этот бред и... заливаться снаружи и изнутри жидким огнем противоречивых эмоций? Позволять ему и дальше лапать себя взглядом, словами и ничем не прикрытыми желаниями! Ещё немного, и она почувствует его скольжение в совсем нежелательных для этого местах.

– Поверь, моя циничная амазонка, мне бы хватило и одного вечера, чтобы убедить тебя в обратном!

Слава богу, в этот раз ей-таки удалось рассмеяться в голос, пускай несколько натянуто и отрывисто, но зато это был искренний смех и от всей души.

– Что ж, это было... весьма познавательно, но...
– она продолжала тихо посмеиваться, демонстративно снимая кончиком пальчика с края века набежавшую слезинку. – Боюсь, мне придется тебя разочаровать окончательно и бесповоротно, ковбой. Сколько и чего бы ты тут не пытался навешать мне на ушки, всё это лишь банальный треп и пустозвонство. За попытку подката, так уж и быть, высший балл, но за конечный результат, увы...

Наконец ей удалось успокоиться окончательно и даже изобразить на губах мягкую улыбку ласкового сожаления. Пожать плечами и склонить голову на бок в прощальном жесте, пусть её и продолжало при этом слегка потряхивать изнутри диким желанием вонзить длинной шпилькой своей золотой туфельки прямо по центру выпирающей ширинки чёрных джинсов, под вызывающей бляхой ковбойского ремня напротив.

– И если ты не хочешь в ближайшие... три-четыре минуты столкнуться лицом к лицу с моим законным женихом, советую прямо сейчас поспешить начистить свои шпоры и направить их в менее безопасное для них здесь место!

Всё бы ничего, если бы этот напыщенный позёр после её слов и бровью не повел. Мало того его чёртовы демонические глаза словно передернуло мутной дымкой не очень светлого чувства. И он определенно лыбился, хотя под его долбанными усами этого невозможно было разглядеть.

– Ну, если ты так переживаешь за меня или... своего жениха, так уж и быть.

Ещё одно из его непредсказуемых движений, заставивших Джо обомлеть, оцепенеть и... задержать дыхание. Он неожиданно поддался вперед, хоть и не слишком быстро, скорее плавно и мягко, будто скользнул по воздуху вместе с плотным вакуумом своей осязаемой тени, частично накрывшей его жертву сбоку и со спины. А на деле, всего лишь нагнулся к её вспыхнувшему ушку. Очень и очень близко. Настолько близко, что ей почудилось, словно она ощутила оголенным плечом, рукой и шеей исходивший из его распахнутого ворота рубашки вибрирующий жар безумно сильно тела (как она позже его обзовёт – Жар из самой преисподней).

– Но если вдруг в будущем, по каким-либо неизвестным причинам нас опять сведет случай... не обессудь, но я буду уже действовать по своим правилам, как и делать то, что посчитаю нужным в той или иной ситуации. Ты права! Слова – это только слова, а я привык доказывать делом и брать от жизни то, что само буквально просится мне в руки. А твоё тело ну... просто стонет и изнывает по подобным рукам...

Нет... вот ЭТО ТЕПЕРЬ был стопроцентный перебор! При чём обоюдный!

Его пальцы скользнули по выпирающим позвонкам Джоанн где-то чуть ниже лопаток, прочертив шокирующей линией чувственного узора едва не до самого копчика. Так неожиданно, невесомо и... воздушно, как дуновением юного бриза. Она не успела не вздрогнуть, не отшатнуться... более того! Ментоловая волна острых мурашек "вспорола" тончайший слой эпидермиса будоражащей вспышкой захлестнувшего с головой блаженного удовольствия. Но им и этого показалось мало, хлынув выбивающей отдачей стянутой спирали вглубь сомлевшего до боли животика.