Эту книгу можно определить двумя словами: "Это смешно". Смешно даже не в смысле остроумия, в большей или меньшей степени проявленного автором, а потому что сами мы (а книга, в сущности, обо всех нас) смешны в своем существовании на грани реальности и тех фантомов, которыми одарил нас хайтек. Не стал ли современный человек и сам отчасти фантомом? Об этом - четыре рассказа, составившие книгу. О том, какая путаница царит порой в наших головах, как жизнь возвращает нас на бренную землю, и как это может быть забавно, если касается не тебя лично, а служит всего только литературным сюжетом. Рассказы были опубликованы в журнале "Нева" в 2018 году.
Содержит нецензурную брань.
Небожитель
Перед выходом из дому Дмитрий Михайлович Торошин сказал своей жене Анне Романовне:
– Если Леночку оставят, сразу мне звони.
– Почему если? Маревич сказала: «Во вторник приходи окончательно».
– Ага, а в четверг было не окончательно?
Леночкой звали дочь Дмитрия Михайловича и Анны Романовны, а Маревич была врачом-акушером-гинекологом из славного Московского института, соответственно, акушерства и гинекологии.
Торошины считали, что им чрезвычайно повезло, что именно к Людмиле Викторовне Маревич удалось попасть Леночке, чей срок беременности походил к концу. Впрочем, удачей, сиречь случайным совпадением положительных факторов, это можно было назвать с некоторой натяжкой или, по крайней мере – оговорив, что она была результатом определенных усилий: сперва выяснить, кто считается лучшим врачом, а потом попасть к ней на прием и обаять настолько, чтобы она согласилась принять Леночку под свое крыло. Всё это блестяще удалось Анне Романовне. Дмитрий же Михайлович в обаивании непосредственного участия не принимал: пока Леночка с мамой были в кабинете врача, он сидел в коридоре и трепеливо ждал результата. (Что это? Опечатка: трепеливо вместо терпеливо! Ну что ж, не претендуя на авторство неологизма, будем скромно считать ее опечаткой по Фрейду. Как говорили в те поры молодые и молодящиеся, Зигмунд жжот.)
Вот уже месяца полтора Леночка – то с мужем Вадиком, то с матерью, то, когда у Дмитрия Михайловича выдавался так называемый библиотечный день, с обоими родителями – посещала Людмилу Викторовну со всё сокращающимися разрывами между визитами: сперва – раз в две недели, потом еженедельно, а в последнее время – и еще чаще: как можно понять из приведенного выше диалога, последняя «увольнительная» (как называл эти перерывы будущий дед) длилась с четверга до вторника.
Уже две недели Леночка являлась со всем необходимым в роддоме имуществом: халатиком, зубной щеткой и далее по списку, который понятен даже мужчине, потому что так собираются в любую больницу. Ну плюс еще прокладки какие-то, чулки специальные… В общем, всё, что было перечислено на сайте Института. И каждый раз после осмотра Маревич отпускала ее со словами: «Погуляй еще до…». В четверг уже точно ждали, что оставят, так нет – до вторника отложила.
Сегодня Леночку предстояло сопровождать Вадику. Это служило молчаливым и всеобщим признанием: уж теперь-то – решительно и окончательно.
И все же в голове Дмитрия Михайловича как-то не укладывалось, что вот оно, на самом деле. То есть месяц назад он как раз был уверен в этом. А потом постепенно привык, что всё откладывается, и, хотя, с одной стороны, начал даже немного волноваться, как бы не переходить, с другой – ему казалось, что да, всё непременно свершится, но вот только не сегодня. Тем не менее, вслух он произнес:
– Не знаю, как ты, а я уверен, что сегодня все будет.
– Да должно бы. Куда уж дольше?
– Нет, не должно бы, а я уверен.
Ему хотелось, чтобы его предчувствие было весомей жениной умозрительной логичности. Она это поняла и вместо того, чтобы продолжать разговор, тем более, что смысла в этом не было, сказала:
– Ну ладно, иди. Я позвоню, если что.
И он отправился на трудовые подвиги.
Дмитрий Михайлович работал в издательстве, где редактировал детские журналы для мальчиков. Ну еще книжки комиксов, в общем, всякую такую литературу. Основным его детищем были «Пионеры-бумси».
Те, у кого есть дети, хорошо знают серию игрушек, вокруг которой создан целый мир Бумсиландии: мультсериал, книжки с текстом и книжки-раскраски и несметное число самых разных товаров: от ластиков и обложек для тетрадей до детской мебели и самокатов. Немаловажное место среди этой продукции занимает журнал. Но даже самые заядлые фанаты Пионеров-бумси и внимательнейшие читатели журнала вряд ли обращают внимание на имена, указанные в его выходных данных. Те же немногие, кому довелось заглянуть в этот малоинтересный раздел, найдут там строку:
Главный редактор – Дмитрий Торошин
(у них по-западному даже генеральный директор издательства заявляется без отчества).
Чтобы быть совсем точным, надо сказать, что Дмитрий Михайлович редактировал русскую версию журнала, выходившего в 23 странах на 16 языках. О чем мы и сообщаем тем, кто уже знаком с миром Пионеров-бумси. А те, кто в силу различных жизненных обстоятельств далек от круга детских интересов, очевидно, нуждаются в более подробных объяснениях.
Бумсиландия – космическая страна, населенными пунктами которой являются близлежащие планеты. Нет, к планете слово лежать не очень подходит. Ну пусть будет близвращающиеся. Впрочем, если сами авторы этой эпопеи не слишком-то задумывались об астрономической достоверности, то что уж нам-то проявлять излишний педантизм?
Надо сказать, что заселена весьма небольшая часть Бумсиландии. Как раз освоением необжитых планет и заняты Пионеры-бумси. И всё было бы хорошо, если бы параллельно с ними захватить (чувствуете разницу?) эти космические объекты не пытались Пираты-керуки, злобные, беспринципные и… В общем, пираты – что с них взять? Как Бумси, так и Керуки (без дополнений «Пионеры-» и «Пираты-» их следовало писать с заглавных букв) обладают широким спектром совершенно сказочных свойств и орудий. Впрочем, сказочность эта закамуфлирована под научно-фантастичность. Например, то, что в сказке было бы живой водой или молодильными яблоками, здесь оказывается, соответственно, эликсиром профессора Бауэра и плодами, полученными в результате селекции в Парафрут-лаб. Все попытки Дмитрия Михайловича перевести «Парафрут-лаб» как «Лаборатория фруктологии» или хотя бы «Лаборатория парафруктов» разбились о твердое желание партнеров сохранить в неприкосновенности оригинальные названия, как разбиваются волны Атлантики о рифы Карибского моря.